Большую роль играло стремление представить своих противников – Белое движение – в качестве антинациональной силы, находившейся под руководством мирового империализма. Было ли ошибкой принижать собственного внутреннего врага, повышая престиж внешнего, который не особенно влиял на события? Это дало возможность показать Гражданскую войну как результат похода целых четырнадцати держав, как говорили при Сталине. В это число включались так называемые лимитрофные государства, то есть национальная окраина, отколовшаяся от Российской империи, вроде Прибалтийских республик, и немногочисленные формирования канадцев, сербов, поляков, румын, итальянцев.
На стороне Рабоче-крестьянской Красной армии также воевали иностранные граждане, причем в неменьшем количестве: венгры, китайцы, латыши, корейцы, целые интернациональные батальоны. В один из периодов 1918 года на южном участке Восточного фронта численность интернациональных частей в Красной армии превышала 30 %.
В советских учебниках долгое время писали, будто Красная армия чуть ли не полуголодная и при полном отсутствии обмундирования отразила натиск вооруженных до зубов белогвардейских орд. Самое парадоксальное, что все происходило с точностью до наоборот. Часть советских военных историков давала правдивую информацию, как, например Николай Кокорин – бывший полковник Генерального штаба, впоследствии в качестве военного специалиста служивший в РККА. В своем фундаментальном двухтомном труде о гражданской войне в России, написанном, естественно, с просоветских позиций, он разбирал военные операции как добросовестный генштабист. Там неоднократно отмечается, что Красная армия имела не только численный, но и технический перевес над белыми. Прежде всего потому, что ей достались огромные запасы вооружений со складов старой Русской армии.
Отношение к событиям Гражданской войны в обществе колеблется: сначала вся страна выступала за красных, в 1990-х подавляющее большинство стало за белых. При этом о союзниках предпочитают вообще не вспоминать. Остается надеяться, что когда, наконец, улягутся политические страсти, при освещении событий Гражданской войны возобладает разумная, объективная точка зрения и союзникам будет отведено надлежащее место.
Безусловно, они оказали моральную и материально-техническую поддержку Белому движению в России. Но, во-первых, она была не безвозмездной и не альтруистической, а во-вторых, оказалась недостаточной по ряду причин. Главное – не следует ни демонизировать союзников, ни, наоборот, преувеличивать их роль. Нужно помнить, что у них были собственные интересы, но такова логика международной политики. В конце концов, единственным государством, которое признало правительство Верховного правителя адмирала А. В. Колчака в качестве всероссийского в период Гражданской войны, была маленькая Югославия…
Глава 16. Русский общевоинский союз в эмиграции
Русский общевоинский союз (РОВС) – русская воинская организация, созданная в 1924 году в белой эмиграции главнокомандующим Русской армией генерал-лейтенантом бароном Петром Николаевичем Врангелем. Девяносто лет назад именно эта структура считалась главным врагом советской власти.
Все началось 1 сентября 1924 года. Приказ П. Н. Врангеля гласил, что все воинские объединения, которые пожелают войти в союз, будут в него приняты. Среди эмиграции того времени не было идейного единства, поэтому не все отнеслись с энтузиазмом к призыву Врангеля сплотиться под началом РОВСа. Один из отделов организации работал на Дальнем Востоке, некоторое время его возглавлял генерал А. С. Лукомский, стоявший в ряду основоположников белой борьбы. Его сменил генерал М. К. Дитерихс, с именем которого связана организация Приамурского земского собора – православно-монархического собрания представителей Русской земли. Фигура Дитерихса воплощала более или менее официальную власть, он был земским воеводой.
Действовали на Дальнем Востоке и казачьи подразделения, и атаман Г. М. Семенов, и разрозненные части каппелевцев. В общем, существовало многообразие мнений, идеологий – и меньшая часть этих воинских объединений, а также отдельных выходцев из России стремилась войти в РОВС.
С начальниками отделов Русского общевоинского союза сложилась достаточно интересная ситуация. Подразделения организации зачастую возглавляли личности, полярные с точки зрения тактической активности. Общеизвестно, что центром русской эмиграции являлся Париж, воспетый и советской литературой, и советским кинематографом. Одно время отдел РОВСа в этом городе возглавлял генерал П. Н. Шатилов. С одной стороны, как совершенно справедливо заметил общественно-политический деятель русской эмиграции, журналист и редактор ряда русских зарубежных газет и журналов Борис Витальевич Прянишников, на него переходила благодать Петра Николаевича Врангеля. С другой стороны, по активности эта личность несопоставима ни с начальником третьего отдела генералом Ф. Ф. Абрамовым, ни с начальником четвертого отдела генералом И. Г. Барбовичем. Зато в какой-то степени Шатилова можно было сравнить с генералом А. А. фон Лампе, возглавлявшим второй отдел.
Многие совершенно справедливо расценивали Павла Шатилова как близкого друга Петра Врангеля. В этом союзе он был ведомым, хотя, безусловно, никто не отрицает его воинских заслуг. В политическом плане назначение Шатилова было попыткой не подставить РОВС под критику какой-то из политических сторон – монархистов или демократов. Шатилов всегда высказывался очень осторожно – его можно было назвать дипломатом. Недаром Врангель направил его на Балканы вести переговоры с тамошними правительствами, потому что из генералитета, окружавшего главнокомандующего, именно Павел Николаевич обладал необходимой гибкостью и политическим тактом. Если вспомнить дипломатические диалоги того времени между советским и западными правительствами, в основном это были ноты, ультиматумы, громкие заявления и даже обещания стереть друг друга в порошок. Поэтому тактичность Шатилова в этой ситуации была весьма кстати.
Как говорится, короля делает свита: деятельные Абрамов и Барбович, столь же энергичные капитан Фосс и ротмистр Комаровский рядом с ними. А вот окружение Шатилова было достаточно пассивным. Это начальник корниловцев во Франции подполковник Трошин, руководитель галлиполийского собрания штабс-капитан Григуль. В общем, люди немного другие по характеру. Но получилось, что эта условно инертная ячейка оказалась в Париже, а вот самые буйные головы, несгибаемые бойцы – на Балканах. Образно говоря, по Парижу проходила основная линия фронта, и понятно, что пускать туда людей, которые бы официально, с позиции руководителей РОВСа тут же вступали в полемику с представителями советской власти и обменивались с ними грозной риторикой, наверное, было бы не самым верным решением. Даже с долговременной политической точки зрения.
Фон Лампе и Шатилов являлись, безусловно, «фигурами стратегического назначения». Предполагалось, что РОВС должен был еще выполнять функции дипломатического представительства военной эмиграции, которое действует не только оружием, но и словом, убеждением, примером. И на первые роли выдвинулись те, кто не блистал на полях сражений, но был дипломатом.
Этот водораздел прошел не только по линии начальников отделов РОВСа. То же самое наблюдалось в эмигрантской периодике: относительно спокойный журнал «Часовой» против буйствующего «Галлиполийского вестника», который срывал покровы гораздо активнее. Практически вся эмигрантская пресса и периодика довольно резко разделялась по способам донесения собственной позиции. Выходил достаточно умеренный журнал «Возрождение», был «неумеренный» журнал «Двуглавый орел» – его издавали так называемые рейхенгальцы (участники Рейхенгальского монархического съезда 1921 года). В полемике они не скупились на обличение и срывание масок. Однако трудно сказать, что принесло большую пользу делу.
