– Возможно, – согласилась Эйвери.
– Я не совсем уверен, зачем ты пришла. Возможно, это не касается помощи как таковой. Ты и сама все понимаешь. Кажется, время от времени ты просто начинаешь скучать по мне.
– Не совсем, – ответила Блэк, поднимаясь. – Приятно видеть, что сегодня ты в хорошем настроении. В прошлый раз ты вел себя, как последний мудак.
– Да, я знаю. Но многое изменилось с тех пор. Сейчас я посещаю шахматный клуб, а в блоке появился новый охранник. Он довольно начитанный парень, мы много общаемся.
– Это хорошо, что у тебя появляются новые друзья, – сказала Эйвери. – Пожалуй, на этой радостной ноте я и уйду.
– Рад, что пригодился, – ответил Говард с неким сарказмом. – Ах, кстати… Еще один маленький момент по поводу вашего убийцы.
– Какой?
– Мне кажется, ты упускаешь кое-что очень важное.
– Например?
– Почему именно зима? Почему лед? – игриво закатил глаза Рэндалл, изображая досаду. – Для человека, способного на такие действия, мороз не является просто символом его работ.
– Может объяснишь? – спросила Эйвери.
– Нет, – ухмыльнулся он. – Я не могу делать всю работу за тебя. Это потеряло бы весь смысл.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Он прикидывал, стоит ли отправлять еще одно письмо. Он чуть не оставил его на теле в парке ледяных скульптур, но потом решил, что это испортит все представление. Сейчас он сидел за кухонным столом, размышляя, что написать, и усмехаясь от одной только мысли.
«Полицейские не фигуристы. Они не понимают смысл холода. Оступиться на льду и выйти сухим из воды».
Или что-то вроде этого.
Образ женщины, преследовавшей его на водохранилище, никак не покидал его. И тот факт, что она поскользнулась и упала, лишь подтверждал, что он должен продолжать свою работу. Даже природа помогала ему, лед, наконец, понял его приверженность.
Но он также осознавал, что появление копа в том месте, означало, что его скоро схватят. Он был непротив. Затевая все это, он планировал оказаться в руках полиции. Он уже завладел вниманием СМИ настолько, насколько хотел. Когда все раскроется, его будет ожидать целая толпа камер и репортеров. Тогда у него появится шанс сообщить, что он знает, как обмануть смерть, как вернуть утерянное.
Конечно, в этом процессе все еще были изъяны. Но пара хитростей и экспериментов помогут усовершенствовать его. Частично все было завязано на правильно подобранном времени, но также зависело от силы и выносливости тела. Холод и лед помогали сохранить красоту. Но чтобы ее использовать… Нужно было что-то еще, что-то, чему он пока не научился.
Он вышел из кухни и направился в ванную комнату. Он уставился на себя в зеркало, изучая лицо. В нем было нечто очень женственное, нечто, к чему он уже давно привык. И все же, когда он обращал на это внимание, то вспоминал о своей матери. Когда он думал о ней, его сердце превращалось в пепел и он начинал бояться всего подряд. Он уже давно научился избавляться от мыслей о ней, но теперь, когда он приближался к финалу, страхи снова вернулись.
Впервые он озадачился своей сексуальной жизнью в возрасте шести лет. Он был практически уверен, что по факту являлся девушкой. Он прекрасно помнил те мимолетные взгляды девчонки, которой он некогда являлся (и до сих пор был, как он считал), и скучал по ним. Длинные светлые волосы, бантики в волосах, сияющая улыбка.
Но по какой-то причине, которую он никогда не понимал, его мать всегда хотела иметь сына. И все, что он делал по-женски, сопровождалось наказанием и насмешками. Он вспомнил, как мать смотрела на него, пока он купался, указывая на область между ног и говоря, что Бог неправильно понял ее, что она просила мальчика… Что мир задолжал ей мальчика.
Психологи и полиция заставили его понять, что несмотря на попытки матери повлиять на его сознание, природа говорила сама за себя. Он был девочкой, которую мать вырастила как мальчика с серьезными умственными и психическими отклонениями.
В детском возрасте он не осознавал своих проблем. Как-то попросил на Рождество куклу и мать буквально начала сходить с ума. Тогда он счел это нормальным. Когда он указал на красивые платья в магазине и на него накричали, он решил, что мать просто не хотела покупать их. И когда в холодную зимнюю ночь мать прижала его лицом к горячей печке за то, что он, наконец, решил прямо заявить, что является девочкой и больше не хочет быть мальчиком, то решил, что это очередное наказание.
Он не знал лучшей жизни.
«Он, – говорил он себе, глядя на собственное отражение. – Он. Его. Ему».
«Но ты – она, – ответил внутренний голос, когда он провел рукой по давнему шраму и вздрогнул. – Она. Ее. Теперь можно это принять».
– Нет, – произнес он с хрипом.
«Мало того, что ты женщина, ты была еще и красоткой».
Это была правда, от которой становилось больно. Когда первая приемная семья взяла его к себе, ему позволили жить, как девочке. Им было все равно, что он писал сидя. Они покупали ему платья. Когда у него начали появляться чувства к другим мальчикам, они были рады.
«Так почему же я все еще ощущаю себя парнем?»
Эти вопросы были похожи на рой пчел, кишаших в его (ее) голове.
«Когда я снова стану красивым, все изменится. Когда мне удастся похитить их красоту, молодость и замороженную смерть… Я освобожусь».
Он поднял рубашку. Под ней не было лифчика, так как он никогда не носил их, даже во времена проживания у приемной семьи, которая провела его через ужасный подростковый период. Несколько мужчин трогали грудь, на которую он сейчас смотрел через зеркало, и это было приятно. Но, глядя на нее, он испытывал лишь стыд. Хотя, в глубине души, он чувствовал, что готов принять и ее, и остальную часть своих женственных форм.
«Почти, – думал он. – Почти…»
Он уже решил, что проведет остаток дня в поисках своей следующей жертвы. Еще две или три… Это все, что нужно. Он был абсолютно уверен в этом.
Ему предстояла сложная работа, работа, которая никогда не станет легкой. Ему не нравилось отнимать жизни, но это было необходимо.
Он зашел в спальню и выглянул в окно. На холоде все казалось таким замерзшим и мрачным, хрупким и почти безликим. Это было красиво, учитывая пустынный путь. Холод говорил с ним. Он звал его.
Он вернулся на кухню и снял ключи с крючка у входной двери.
Холод звал и у него не оставалось иного выбора, кроме как слушать.
***
Будучи честным с самим собой, он находил нечто грустное в том, с какой легкостью ему доставались его жертвы. Он считал, что это происходило потому, что женщины чувствовали себя в безопасности рядом с другими представительницами прекрасного пола. И, хоть он все еще считал себя мужчиной, девушки, которых он похищал, так не считали. Они видели длинные волосы, высокий, но женственный рост, а также шрамы на лице.
