У бутылконосых и атлантических пятнистых дельфинов (дальнейшие исследования могут выявить и другие виды) некоторые самки никогда не обзаводятся потомством. Дениз Херцинг назвала их «карьеристками», потому что их роль в сообществе не предусматривает материнства. Возможно, они бесплодны. Или предпочитают однополую любовь. Но их вклад в жизнь группы чрезвычайно велик: они присматривают за детенышами. Однажды Херцинг вышла в море со своей гостьей, девятилетней девочкой. «Пятнистая, которая сама вечно нянчилась с малышами, никогда не видела меня с человеческим детенышем. Взволнованно щебеча, она плавала вокруг нас, рассматривая девочку рядом со мной», – рассказывает исследователь. (Ученые иногда называют таких нянек «тетушками», что вполне соответствует действительности.) У кашалотов няньки особенно важны в те периоды, когда мать ныряет на большую глубину; детеныши должны ждать на поверхности моря, где они могут стать легкой добычей для косаток или больших белых акул. Кашалоты переплюнули всех: самка может кормить разных молодых китов из группы. Следы молока были найдены в желудках тринадцатилетних китов.
Молодые косатки, лишившиеся матери в возрасте двух или трех лет, выживают только благодаря повышенному вниманию других членов семьи. Самец по имени Твик (или Л-97) был еще во младенческом возрасте, когда его мать, двадцатишестилетняя Нутка, умерла от выпадения матки; роды убили ее. Твик еще полностью зависел от молока. У его бабушки молока не было. Твик рос слабым и худым.
– Мы видели, как его девятилетний брат ловил рыбу и пытался дать ее маленькому Твику, – рассказывает Кен.
Брат разрывал рыбу на куски и подталкивал их к малышу. Но Твик был слишком мал, чтобы их есть. Он не выжил.
Другому малышу повезло больше. Когда самцу Л-85 было три года, его мать умерла. После ее гибели заботиться о нем стал тридцатилетний брат.
– Этот трехлетний малыш всегда держался рядом с огромным самцом, – вспоминает Кен. – Они были как мать с детенышем.
Теперь Л-85 уже двадцать два года.
А вот и счастливчик Л-87. Ему двадцать один. Он выжил после смерти матери, которая умерла восемь лет назад в пятидесятилетнем возрасте. Он единственный, насколько нам известно, кто перешел в другое стадо. Несколько лет он был вместе со стадом К, а теперь его обычно видно среди стада Д.
– У него ярко выраженная индивидуальность, – с восхищением говорит Кен. – Он всегда наблюдает за лодками. Бывает, его голова внезапно появляется из воды рядом с нами – он явно играет. Ему нравится смотреть на реакцию людей. У него есть чувство юмора. Они не все такие.
Группа состоит из самок, самцов и детенышей. Точно так же, как у людей и слонов, детеныши делают семьи более активными.
– Что может быть лучше, чем дети рядом, – подтверждает Кэти.
Похоже, косатки любят детей.
– Бывало, самка с новорожденным детенышем выныривала на поверхность прямо у борта лодки, как будто демонстрировала его нам, – говорит Дэйв.
Самки косаток иногда даже оставляли детенышей у лодки, а сами удалялись на небольшое расстояние, чтобы поймать рыбу или пообщаться.
Однажды, рассказывает Дэйв, его лодка плыла рядом со стадом Д, и несколько мамаш с детенышами приблизились к ней и как будто сказали малышам: «Вот здесь. Теперь все поиграйте у этой лодки».
– После этого четыре или пять детенышей стали резвиться вокруг лодки, а их матери отправились за едой, – говорит Дэйв. – Детеныши весело ныряли, тыкались носом в нос лодки, огибали корму. Они носились как безумные, перепрыгивали друг через друга.
Сразу после рождения детеныша несколько самок помогают ему подняться на поверхность для первого вдоха. «Самок было так много, – рассказывала Александра Мортон, наблюдавшая за родами, – что невозможно определить, которая из них мать. Все они постоянно прикасались к малышу». Кормящие матери часто переносят малышей на своем рыле. Один исследователь видел, как три косатки удерживали новорожденного в воздухе на своих носах. (Непростая задача, потому что длина новорожденной косатки может доходить до двух метров, а вес – до ста восьмидесяти килограммов.)
Все виды дельфинов тыкаются носом в детенышей, кормят их, и, хотя у них нет рук, чтобы обнять, их мозг вырабатывает такие же гормоны, как наши, их новорожденные ищут и сосут теплое молоко, а сородичи суетятся рядом, волнуются и предлагают помощь. Все то же самое. Мне рассказывали, что самки дельфинов подросткового возраста, подобно подросткам у слонов и людей, «очень, очень любят присматривать за малышами или просто находиться рядом с ними».
Когда детеныши дельфинов испытывают терпение взрослых, матери и няньки догоняют и наказывают их. Люди не одну тысячу лет наблюдали, как дельфины выталкивают больных детей на поверхность, но только после появления аквалангов и начала исследований поведения мы увидели, как самка пятнистого дельфина прижимает расшалившегося детеныша ко дну! Но спокойствие наступает лишь на время; как только взрослые ослабляют дисциплину, молодежь «снова выходит из-под контроля». Ведь они просто дети.
Игра и развлечения – неотъемлемая часть их жизни. Кен видел косаток, которые забавлялись тем, что удерживали перо на носу, потом отпускали его, подцепляли спинным плавником, снова отпускали, потом ловили хвостом.
– Кит весом в восемь тонн – и играет пером, – восхищается Кен. – Просто невероятный тактильный контроль, причем на хорошей скорости! У них есть время для развлечений.
Игры могут быть разными, но все дельфины очень игривы. Игра – что вполне логично, но все равно загадочно – есть свидетельство ума. «Игра – признак разума и необходимое условие творчества, – писал психиатр Стерлинг Баннел. – Склонность к ней у китовых свидетельствует о том, что им, вероятно, знакомы не только телесные, но и умственные забавы». Молодые бутылконосые дельфины иногда выпрыгивают на пристань. В этом случае другие молодые дельфины носами сталкивают их в воду. Так наши дети резвятся в купальне.
И еще пузыри. Бутылконосые дельфины не просто пускают пузыри. Они мастерски жонглируют ими, умеют придавать им разную форму. Жонглирование пузырями требует практики. И дельфины упражняются. В основном молодые. Когда у них случайно получается кольцо из пузырей, дельфины внимательно наблюдают, как воздух поднимается к поверхности, а потом начинают совершенствовать свой навык построения колец. Потом начинают делиться своим умением, выдумывать новые трюки, подражать друг другу. Я сейчас выдую пузыри и буду смотреть, как они образуют кольца. Я закручу воду хвостом и выдохну прямо в центр водоворота. Смотри, пузырь втягивается в круг. Что будет, если я брошу рыбу в поднимающееся кольцо? Эй – рыба вращается и тоже поднимается! А что, если я выдую пузырь вбок, а он поднимется вверх? А что, если я подтолкну воду рылом и заставлю сверкающее кольцо вращаться? Что, если я разобью кольцо? Разделю его на два маленьких? Сделаю извивающуюся водяную змею из всплывающих серебристых шариков? Все это они делают – придумывают, пробуют, изучают, вносят изменения. Причем чередуются друг с другом. Например: Я быстро плыву по дуге, делаю воронку спинным плавником, потом быстро-быстро поворачиваюсь и выдыхаю струю воздуха в воронку. Вот это да – передо мной появляются серебристые спирали. Кто может повторить? (Никто, на такое способна только фея Динь-Динь.) Получился просто некрасивый пузырь? Оттолкни его – пусть уплывает. Выдул превосходный пузырь? Попробуй повторить, чтобы второй присоединился к первому. Надоело? Нужно схватить зубами последнее кольцо, прежде чем оно достигнет поверхности, – очистим «волшебный экран». Игра окончена. По другую сторону стекла малыш, восхищенный мастерством более взрослых детенышей, тоже пытается выдуть несколько пузырей. Потом еще. Кольца не получаются. Возможно, когда-нибудь получатся – малыш не оставляет попыток.
