На Аляске исследователи наблюдали, как две косатки учили однолетнего детеныша охотиться, практикуясь на морских птицах. Взрослые оглушали птиц ударом плавников, а детеныш подплывал и тренировал такие же удары. Самки атлантических пятнистых дельфинов иногда отпускают пойманную рыбу в присутствии детенышей, чтобы те преследовали добычу, и снова ловят, если рыба уплывает. Детеныши атлантических пятнистых дельфинов сопровождают матерей, которые исследуют песчаное дно в поисках спрятавшейся рыбы. Они «подслушивают» эхо матери и повторяют ее действия, но при этом мать тратит дополнительное время на демонстрацию. Самки австралийских бутылконосых дельфинов, которые надевают на нос губку, исследуя дно, чтобы защититься от игл морских ежей и ядовитых шипов скорпен, также обучают своих детенышей этому методу.
К преподаванию способны самые разные виды животных. Но все они составляют элитную группу. Это гепарды и домашние кошки (которые приносят живую добычу и учат котят охотиться на нее), птицы под названием пегая дроздовая тимелия (они обучают птенцов сигналу «у меня есть еда»), сапсаны (которые уводят за собой молодых особей подальше от родного гнезда, а затем роняют пойманную добычу, чтобы те ловили ее в полете), речные выдры (которые затаскивают детенышей под воду, уча плавать и нырять) и сурикаты (они сначала приносят подрастающему поколению мертвых скорпионов, а потом покалеченных, показывая, как удалить ядовитое жало). И конечно, люди. Вот, пожалуй, и все: некоторых учителей мы знаем, но многие, вероятно, остаются для нас неизвестными.
В животном царстве также редко встречается подражание – подобно изготовлению орудий и преподаванию, его считают признаком высокого интеллекта. Некоторые исследователи убеждены, что к подражанию способны только человекообразные обезьяны и дельфины, однако оно распространено несколько шире. Привычка наших попугаев размачивать засохшие хлебные крошки в воде, вероятно, была изобретена кем-то одним и скопирована остальными. Щенки подражают взрослым собакам. А собаки по-своему подражают людям. Когда я «делаю» дрова – то есть рублю, переношу и складываю, Чула «подражает» мне, находит палку подходящего размера, кладет рядом с собой и начинает грызть. Когда я «делаю» бумагу, сортируя, что выбросить или сжечь в печи, Чула тоже находит конверт и тихо лежит, держа его в зубах. Обычно жевать конверты ей не разрешается, но в этот момент мы оба понимаем: нам нужно заняться бумагами.
В Южной Африке живущий в неволе бутылконосый дельфин по имени Даан видел, как аквалангисты счищают водоросли со стекол его аквариума. Он нашел перо чайки и стал чистить стекло такими же размашистыми движениями. Дельфин занял вертикальное положение, касаясь одним плавником стекла – как аквалангисты, державшиеся за раму, – издавал звуки, очень похожие на бульканье аквалангов, и выпускал такие же пузырьки воздуха. Один из аквалангистов оставил в бассейне свой вакуумный аппарат и на следующее утро обнаружил, что самка дельфина по кличке Хейг обнимает плавниками шланг и прижимается носом к щетке. Аквалангист забрал пылесос, тогда Хейг нашла отломанный кусок плитки и принялась соскребать водоросли со дна бассейна. Кто откажется от такой соседки по комнате?
В южноафриканском аквариуме жила молодая самка тихоокеанского бутылконосого дельфина по кличке Долли. Однажды, когда ей было всего шесть месяцев, Долли увидела, как тренер курит сигарету, выпуская облачка дыма. Долли подплыла к матери, сделала несколько сосущих движений, вернулась к стеклу и выпустила облако молока, которое окутало ее голову. Тренер был «ошеломлен». Долли не «копировала» человека (она не курила) и не подражала, чтобы достичь той же цели. Каким-то образом она догадалась использовать молоко для обозначения дыма. Использование какого-либо объекта для обозначения другого – это не просто имитация. Это даже не подражание. Это искусство.
Чудеса!
Многие люди надеются, что когда-нибудь мы встретим разумное существо из другого мира… Но возможно, это произойдет иначе. Возможно, это будет так.
Майкл Парфит. Кит
– Иногда, – говорит Кен, – я просто ахаю от удивления. Например, только что я видел нечто невероятное. Когда смотришь им в глаза, создается впечатление, что они смотрят на тебя. Это пристальный взгляд. И ты это чувствуешь. Это гораздо сильнее, чем взгляд собаки. Собака может хотеть твоего внимания. С китами совсем другое дело. Такое ощущение, что они заглядывают в душу. Взглядом в глаза они устанавливают личный контакт. За короткое время мы очень много узнаем о намерениях друг друга.
Например?
– В этих взглядах я чувствовал… – Кен нерешительно умолкает, – что меня ценят. Но конечно, – поспешно прибавляет он, – это субъективное ощущение.
Ценят?
Кен начал свои исследования в 70-е годы, сразу после того, как океанариумам запретили ловить детенышей косаток.
– Примерно через год, – рассказывает Кен, – если другие лодки начинали преследовать китов или окружать их, косатки часто подплывали к нам и просто держались рядом. Киты понимали, что мы не будем гоняться за ними. Не будем бросать в них гарпуны или арканы. Они видели, что мы ведем себя спокойно. И это, конечно, подразумевает осознание происходящего.
Может ли сознание иметь отношение к пониманию добрых намерений Кена? Могли ли киты ценить Кена после того, через что им пришлось пройти? Достаточно ли этого, чтобы ответить взаимностью?
У Кена много подобных историй.
– Много дней мы следовали за всеми тремя стадами. Они прошли через пролив Хуан-де-Фука, потом к западу от острова Сан-Хуан, через Баундари-пасс к реке Фрейзер, потом вернулись к Сан-Розарио, вошли в залив Пьюджет-Саунд, обогнули остров Вашон и вернулись сюда. Однажды утром они направились в густое облако тумана. Мы последовали за ними. Это было в 70-е. Ни GPS, ничего – только компас. Мы заблудились рядом со входом в залив Адмиралти, окруженные густым туманом, в сорока километрах от дома. Я знал приблизительный компасный азимут. Мы убрали почти все камеры и приготовились уходить. Я двинулся вперед, ориентируясь по компасу, со скоростью двадцать пять узлов. Не прошло и пяти минут, как со всех сторон стали собираться косатки, пока не оказались прямо перед лодкой. Тогда я замедлил ход и стал просто плыть за ними. Перед носом нашей лодки все время держались несколько китов.
Кен плыл так пятнадцать миль. Когда туман рассеялся, он увидел родной остров.
– Понимаешь, я уверен: они точно знали, что мы ничего не видим. Они знали, где мы находимся. Это было через год после того, как их перестали отлавливать. Они видели много лодок и много раз сталкивались с агрессивным поведением. Но в этом случае, если я не ошибаюсь, они указывали нам путь. Это было очень трогательно.
И становится все более трогательным. И более странным. Дело в том, что киты-киллеры, похоже, способны на проявление доброты. На действия, не поддающиеся объяснению. Действия, которые заставляют ученых рассматривать самые причудливые гипотезы. Напрашивается вывод, что поведение косаток можно разбить на две категории: удивительное и необъяснимое.
