— Так я же сама его подняла.
— Заказчики не знали об этом, когда давали нам деньги. Поэтому твоя доля тоже есть. Так что, поверь, в бухгалтерию имеет смысл зайти. И, Кетсия…
— Да? — встрепенулась я.
— Мне жаль, что так получилось…
— Тебе жаль, что ты спал со мной? — невесело улыбнулась я.
— Мне жаль, что ты не захотела попробовать.
— Что именно?
— Даже не знаю… быть со мной. Работать со мной, попробовать жить по-новому. Ты мне правда очень нравишься, и если ты вдруг когда-то передумаешь…
— Ты, скорее всего, уже будешь кем-то занят… — грустно заметила я, а он замолчал, видимо, признавая мою правоту.
Мы ехали молча. Я смотрела в окно и сама не замечала, как по щекам текут слезы. Я почти готова была сдаться, но не могла себе это позволить. Слишком долго шла к этому. Правда, оказалась без работы через неделю после того, как ее нашла, и все потому, что не устояла перед начальником! Дикое фиаско, Кетсия. Но эта командировка, возможно, позволит мне продержаться еще какое-то время, и я найду работу по душе. Главное, собрать себя в кучу.
У меня было немного наличных. Часть давал Кэвин на расходы, а я не успела потратить, часть осталась из отложенных на еду, которые я опять же не потратила, так как гостила в поместье. До пятницы хватит, а значит, можно спрятаться в своей уютной норке, пить горячий шоколад и грустить.
Всю дорогу я ловила на себе взгляды Кэвина и думала, что если бы начальник проявил чуть больше настойчивости, может быть, я бы сдалась, но он дал мне свободу. Все как я хотела, только вот что с этой свободой делать? Как распорядиться? И так ли она ценна? Я начинала в этом сомневаться.
Кэвин высадил меня у дома, я попрощалась и вышла в дождь. Все выходные загород радовал нас теплой погодой без осадков, но стоило только вернуться в столицу, и пожалуйста — небо обрушило на меня всю свою беспощадную мощь. А может быть, погода оплакивала мое несостоявшееся счастье.
Квартира встретила уютной тишиной. На кухне пахло кофе и корицей из приоткрытого шкафа. На подоконнике лежала моя любимая подушечка. Я кинула чемодан в прихожей, босиком прошла к жар-панели и начала не спеша варить в турке свой любимый напиток. Делала, как положено. В прогретую металлическую емкость положила кофейный порошок, немного сахара, корицу. Залила водой и на медленном огне довела до кипения, отслеживая, чтобы пенка поднялась, но не убежала. Турку с жар-панели убирала три раза, позволяла пенке подняться, а потом снова опуститься. Так она становилась пышной.
Это привычное медиативное занятие позволило не думать о том, что я отказалась от мужчины, который меня очень сильно волновал. Но, с другой стороны, он ведь ничего не предлагал. На работе бы скоро догадались о наших отношениях, все пошло бы наперекосяк. Он бы наигрался. Я вообще не представляла, как работать под началом человека, с которым делю постель.
Я уговаривала себя, искала и находила весомые причины, по которым мы не можем быть вместе, но все равно чувствовала себя до крайности несчастной. Дождь лупил в окно, стекал по стеклу кривыми дорожками, и точно так же по моим щекам текли слезы.
Кофе закончился, дождь нет, и я отправилась спать. Завтра никуда не нужно было идти. Снова. Но раньше я хотя бы бегала по собеседованиям. А сейчас я вообще не хотела ничего. Ну, по крайней мере, до пятницы, пока не получу расчет и рекомендацию от Кэвина. Интересно, что он мне там напишет? Да и что хорошего можно написать о сотруднике, который проработал меньше недели. Да и эту неделю преимущественно выбирал платья. Даже помощница из меня вышла ни на что не годная.
Я снова расклеилась и принялась хныкать в подушку. В итоге с утра проснулась с красным носом и опухшей физиономией. Выползла из кровати. Не стала даже ни умываться, ни причесываться, ни менять пижаму на домашнее платье. Зачем? Сегодня я хотела сидеть у окна и страдать. И наплевать на то, что дома нет ничего, кроме кофе, галет и уже просроченной банки паштета. Есть я тоже не хотела. Поэтому весь день провела, валяясь на диване и перечитывая по сотому разу любимую книжку. Следующий день провела бы так же. Но с утра в дверь позвонили, и посыльный передал записку. От Кэвина. Сердце нехорошо екнуло. Я боялась ее разворачивать и не знала, что хочу там увидеть.
Но содержание было вполне безобидным и коротким. Кэвин предлагал присоединиться за обедом в харчевне «Дикий гусь» к нему и стражам, которые специально выбрались со службы, чтобы рассказать, чем закончилось расследование. В конце была греющая душу приписка: «Контора платит».
Я села на диван вместе с запиской и снова разрыдалась. Что я хотела в ней увидеть? Признание в любви? Или признания в любви я как раз и боялась?
Сначала я хотела выкинуть записку в мусорное ведро и сделать вид, будто ее не получала, но потом любопытство взяло верх, и я, вздохнув, отправилась в душ приводить себя в порядок. Валяться на диване, конечно, хорошо, но совершенно непродуктивно. Наверное, мне будет больно видеть Кэвина, но, с другой стороны, сидя дома, я точно не узнаю, виновата ли Лиз в том, что мы едва не погибли в склепе.
Я не стала долго выбирать, что на себя надеть, — офисное платье стало моей любимой вещью в гардеробе, и я дала себе обещание, что, несмотря на то, что стоит оно как колесо от королевского экипажа, я себе обязательно куплю такое же, но другого цвета, а лучше два. Пока же придется довольствоваться этим.
Мне не хотелось, чтобы Кэвин думал, будто я принаряжалась для него, поэтому я не стала ярко краситься. Лишь немного мазнула губы блеском и сделала более выразительным взгляд с помощью новейшего средства «Длинные ресницы». Волосы просто высушила и позволила им рассыпаться по спине. В конце концов, обед допускал прийти с распущенными волосами.
В итоге вышла из дома впритык и добралась до харчевни даже с небольшим опозданием, виной которому были дождь и ветер. Зонт постоянно приходилось ловить, волосы стали похожи на сдохших змей, которые ползли по моему плащику. Теперь точно Кэвин не подумает, что я старалась ради него.
— Думал, ты не придешь, — сказал он, задумчиво разглядывая меня, когда я влетела в теплое, пахнущее едой помещение харчевни.
— Дурацкий дождь! — пояснила я, отставив зонт в сторону и стараясь скрыть смущение.
— А почему она не должна была прийти? — удивленно поинтересовался здоровяк-страж.
За меня ответил Кэвин:
— Тяжелые впечатления, к тому же в деле замешан ее бывший.
— Неприятно, — заметила блондинка, помощница стража. В прошлый раз Кэвин нас не представил, и так вышло, что вроде бы мы были знакомы, но имен парочки я не знала.
— Наплевать на него! — Я плюхнулась за стол, и мне тут же сунули в руки меню. На него даже смотреть было вкусно, и я внезапно поняла, что толком не ела два дня. Мы поужинали у Лиз, после этого не завтракали, пообедать я забыла, и вчера весь день провела на галетах и кофе. И поэтому сейчас готова была съесть совершенно невероятное количество всего. Ну и пусть на меня смотрят и думают, какая худенькая, но очень прожорливая девочка. Я переживу.
