Из мобильника послышался трубный звук Вагнеровской «Валькирии», Руксана вздрогнула и чуть его не выронила. Звонили из больницы, где ее осматривали вчера ночью.
Женщина представилась лаборанткой. С анализом крови, который они взяли вчера, было что-то не так. Что-то испортило образец, и надо бы повторить анализ. Не могла бы она уделить немного времени и зайти в лабораторию?
Руксана ответила, что попытается, и закончила разговор. Теперь не было сомнения, что зараза на нее подействовала. Конечно, в образец ничего не попало. Он был испорчен раньше. Ее кровь была заражена. Если она появится в больнице и позволит им взять еще крови, то на нее повесят ярлык «Румынский нулевой пациент». Надо уезжать, причем немедленно, на эту организованную встречу в Париже. Если ННФ собирает группу, надо ехать туда. Если суждено быть подопытной крысой, то лучше там, где понимают, что к чему.
Она уже собиралась отключить телефон, как вдруг увидела еще одно непрочитанное сообщение от Гарри Гордона: «Забронировал билет на рейс «Алиталии» через Милан на твое имя. Вылет в 14:10, прибытие в Париж в 22:05 сегодня. Ты можешь путешествовать днем? Подтверди».
Гарри, как всегда, сама забота и надежность. И этот вопрос о путешествии днем, конечно, мог означать только одно.
Она ответила: «Да, уже в пути», – и бросилась собирать дорожную сумку: смену белья, косметику, ночнушку, свитер и топ. Еще паспорт. Чтобы успеть на рейс, придется взять такси до аэропорта – на троллейбусы нет времени. Децебал удивится, но она все объяснит. Несомненно, Гарри и остальные рассчитывали на то, что она увидит сообщение раньше. Откуда им знать, что мобильник был в полиции.
Руксана накинула черное пальто и разноцветный шарф и вышла на улицу. Если Луческу сообщат, он может подумать, что она сбежала. И правда. Но только насколько? Неизвестно еще, что ее там ждет. Она подхватила какую-то заразу. Наверное, и вся группа тоже. Как ученый она там не нужна, это ясно, только как предмет исследования. Так чем все это кончится?
Она зашла в банк и сняла деньги на поездку, потом поспешила в аэропорт, где едва успела пройти регистрацию и получить билет перед посадкой. Потом попыталась дозвониться до Децебала, но тщетно. Он или на занятиях, или идет домой. Она хотела позвонить Костину, но передумала и оборвала звонок. У нее нет времени на разговор… да и о чем говорить? Вместо этого она послала деду сообщение, чтобы не беспокоился: «Уехала, позвоню и объясню позже».
Самолет взлетел, и она отключила телефон, а дед так и не ответил. Интересно, до которого часа он преподает в этом семестре? Она ведь даже ни разу не спросила его о работе с тех пор, как вернулась, полностью поглощенная собой, что вообще было на нее не похоже. Все разговоры были о Венсане да о том, что скажет Костин, если узнает, хотя сейчас это казалось полной чепухой.
Руксана представила, что любое исследование о зараженном потребует списка тех, с кем она контактировала, особенно в интимных отношениях. Может, вирус не распространялся по воздуху, но передача через интимный контакт, через жидкие субстанции казалась бесспорной, как неизбежный вывод. В следующий раз Костин вряд ли обрадуется встрече.
В Милане у нее была пересадка и несколько часов свободного времени, и Руксана опять набрала телефон деда. На этот раз Децебал ответил после первого звонка. Он был дома и, наверное, держал мобильник в руках. Когда она объяснила, откуда звонит, он сказал голосом, не допускающим возражений:
– Рассказывай.
Она объяснила, что вирус или бактерия, которыми она заразилась в Антарктиде, вызвал ее превращение вчера ночью – в этом она почти уверена. Собак не было. Были только Руксана и насильник. Описала, как выглядела изменившаяся рука. Последнее сообщение из Парижа означало, что вся группа альпинистов тоже заразилась тем же вирусом. Она боялась, что долгий контакт с ней опасен для остальных, поэтому и уехала. Костин даже сейчас, наверное, в группе риска. Чтобы помочь ему и себе самой, ей необходимы научные данные, не предположения, каких она могла наслушаться в Бухаресте, где ни у полиции, ни в больнице нет средств, чтобы это изучить. Они только могут ее изолировать, запереть. Ей пришлось уехать, чтобы всех защитить, хотя она и не знает, что ее ждет, и выпустят ли ее когда-нибудь. А еще, возможно, что за Децебалом и Костином тоже пришлют. Гарантий никаких, потому что ничего неизвестно.
К концу разговора по щекам медленно текли слезы, и пришлось забиться в уголок терминала, чтобы не привлекать внимания. Только сейчас ей пришло в голову, что они могут больше никогда не увидеться.
Дед так долго молчал, что она тихонько сказала:
– Дедушка?
– Faţă drăguţă, ты не превратилась в вампира, – заявил он с абсолютной уверенностью.
Как он мог быть уверен, когда земля уходила у нее из-под ног, и она барахталась в бездне сомнений? Она открыла рот, чтобы спросить.
Телефон начал гудеть. Она взглянула на него. Появилось предупреждение, что батарея разряжена. Дома не было времени зарядить его как следует. А он ей еще понадобится в Париже, если что будет не так.
– Дедушка, – сказала она, – мне надо идти, мобильник сдох. Дай мне его перезарядить, и я перезвоню.
– Послушай, моя девочка, ты не вампир. Ты не можешь им быть, поняла? Ты бич вампиров. Это в твоей…
Разговор прервался. Телефон разрядился. Она выругалась и положила голову на колени. Потом подняла глаза: вокруг было полно магазинов и сзади терминала тоже.
До рейса в Париж оставалось много времени, она закинула сумку на плечо, встала и направилась в глубь аэропорта «Мальпенса» в поисках универсального адаптера. Уж кто-нибудь их продает.
– 14 –
В аэропорту имени Шарля де Голля ее встретил незнакомый неулыбчивый мужчина в черном костюме и очках в черной оправе, державший табличку с ее фамилией, написанной витиеватыми вензелями. Он был бледен, словно проводил все дни за компьютером и никогда не бывал на солнце. Она не знала, что ожидала увидеть – наверное, какого-нибудь ученого со свитой в белых халатах, который объяснит, в чем дело. Она немного удивилась такому приему, но, может, ННФ уже решил, что инфекция не передается от человека к человеку. И потом, разве Гарри позволил бы ей лететь самолетом, если бы она могла кого-то заразить?
На него это непохоже, но она пока ничего не знала, а то, что дед сообщил ей в последнем разговоре, когда она позвонила ему из Милана, только добавило путаницы. Она отчаянно надеялась, что дед ошибается, несмотря на то, что его пояснения, хоть и странные донельзя, объясняли все.
Водитель взял ее сумку и повел через здание аэропорта. Они шли по центральному коридору с ажурным каркасом наверху, словно по гигантскому дирижаблю или космическому кораблю инопланетян.
Они подошли к серому «мерседесу», и водитель придержал дверцу, чтобы она устроилась на заднем сиденье. В машине никого не было. Машина выехала на дорогу и направилась к городу. Все было очень формально, водитель исполнял обязанности равнодушно. В нем было что-то необъяснимо отталкивающее, но она не могла объяснить почему. Отодвинувшись к дальнему краю сиденья, она выглянула в окно. Все еще огромная луна уже не была полной. Имеет ли это значение? Руксана наблюдала, как небесное тело мелькает за зданиями, потом посмотрела на водителя и спросила:
