Самым сложным оказалось подняться по металлической лестнице. Странные ноги скользили, а она не могла одновременно и держаться за перила, и нести пальто и рюкзак. Что на этот раз должно превратить ее в человека? Почему все не так, как в первый раз? Она была бы только рада забыть обо всем, что произошло в этот вечер, стереть из памяти постоянно всплывающую страшную сцену, где она уничтожила всех, так же, как забыла о насильнике.
У двери она помедлила, прислушиваясь, что там за ней. Там было тихо, она открыла дверь и вышла. Снаружи никого не оказалось, никто не следил за ней из леса. Пока она в таком облике, вряд ли кто на нее нападет. Не было никаких следов водителя или Гарри, не было даже запаха.
Она вышла из каменной башни на полянку, освещенную луной сквозь голые ветви деревьев. Пронизывающий лунный свет. Острая боль пронзила ее так неожиданно, что Руксана споткнулась и упала на колени. Суставы горели. Она пыталась убежать от внутренней агонии, но это было невозможно. В голове взорвался ужасный свет. Когда все закончилось, она лежала на холодной земле, свернувшись клубком. Руки, тело снова стали прежними. Боль откатилась далеко, словно все случилось несколько лет назад. Она встала на четвереньки, обнаженная, и огляделась, прежде чем встать на ноги. Но она чувствовала необычайную силу, ту же странную энергию, которую ощутила после первого нападения.
Руксана поежилась на холоде, живая и стремительная, как стальная пружина, но в конце концов полезла в рюкзак за одеждой. Она была несвежей, но по крайней мере теплой. Она надела пальто и, усевшись на цементированную ступеньку, обула туфли. Свою сумочку она запихнула в рюкзак, который надела на плечи.
Она шла по лесополосе, отделяющей шоссе, и видела, как с полдюжины полицейских машин с сиренами промчались мимо. Руксана развернулась и пошла в другую сторону по обочине навстречу транспорту.
Вскоре она увидела в 500 метрах впереди знак станции метро «Площадь Данфер-Рошро» с буквой «М» в кружке. Она была голодна как волк, поэтому вместо того, чтобы отправиться в аэропорт, доехала до станции «Сен-Мишель» и пошла искать ресторан, надеясь, что еще не слишком поздно. Ей хотелось чего-нибудь горячего.
– 15 –
Перед посадкой на рейс компании «Эйр Франс» она услышала сводку новостей. На огромном телеэкране между выходами сверкнуло слово «Вампиры» под заставкой новостей.
«В катакомбах под Парижем произошла кровавая резня, и экскурсионные программы закрываются на неопределенное время, – сообщила диктор. – Сегодня утром мы получили правительственное сообщение, что чума новых вампиров, которая прошла по Северной Америке, докатилась до Парижа. Как и враждующие уличные банды, эти разные виды кровопийц борются между собой за власть. В последней битве уцелел лишь один человек, чье имя в данный момент не разглашается, но он описал полиции внешность одного из чудовищ»
На экране появился фоторобот, который был, наверное, самым странным в истории. Руксана знала, что это должен быть ее портрет. Хотя ни в свирепых глазах, ни в удлиненном носе, ни в острых, как у эльфа ушах, она не нашла сходства с собой.
«Самое странно – это то, что, по утверждению свидетеля, это существо спасло его от других вампиров и вывело из катакомб в безопасное место. До сих пор никто его больше не видел, хотя останки четверых так называемых вампиров и семи человек находятся в туннеле. Комиссар полиции уверяет…»
Руксана отошла от экрана, спрятавшись в ближайшем туалете терминала. Она с полчаса сидела в кабинке, словно парализованная чудовищностью всего этого, и не могла встать и выйти. Она с удовольствием убила их. Если бы Гарри не сбежал, она и его бы убила, хотя он всегда был ее другом. Деб Арлисс жила с ней в одной комнате. Почему она не чувствовала вины, ни шока, как в первый раз?
Наконец объявили посадку на ее рейс, она заставила себя встать, надеть рюкзак и открыла кабинку. Перед раковинами она остановилась, чтобы умыться. Она посмотрела себе в глаза в зеркале, словно могла увидеть в них душу, и не стала разглядывать серебристую гриву волос.
– 16 –
– Девятьсот лет назад, – объяснил Децебал, – перед нашими валашскими предками, твоими и моими, поставили задачу – охранять жизнь от вампиров. Подозреваю, что мы делали это веками, прежде чем эта история была записана. Мы считались вервольфами, а выходцев с того света называли вампирами. Детали сейчас утрачены, похоронены под слоями предрассудков и фольклора. Павсаний объединил настоящую историю Дамарка из Парразии, нашего мнимого предка, с Ликаоном – царем, который, по мифу, был превращен Зевсом в волка за то, что подал ему блюдо из человеческого мяса. Даже сам Павсаний признавался, что он сомневался в этой связи, но больше ничего о Дамарке не писал. Правда утрачена, кроме того, что наш вид существовал еще в 400 году до нашей эры, и, как можно предполагать, наш враг тоже.
Сидя напротив деда за кухонным столом, Руксана зачесала назад седые волосы.
– Так куда ж они все подевались? – спросила она.
– Не знаю. По Европе прошли церковники, и где бы они ни останавливались, проклинали наш род, как демонов-пособников Дьявола, так же, как любую попавшуюся по пути ведьму. Белую магию они не признавали. Добро несли только они, а все остальные – зло, и точка. Поэтому нам пришлось скрываться, но исчезли мы не из-за этого. Наверное, мы уже тогда вымирали, как и последние из вампиров. Примерно к началу тринадцатого века мы окончательно исчезли, от нас остались одни легенды да страшные сказки для детей – как всякие Красные шапочки и хитрые лисы. Мы были тупиковой ветвью эволюции, неандертальцами. Поверь, я перерыл все письменные источники до единого, пытаясь найти упоминания о нас, но нашлись сущие крохи. Церковь захватила наше место в обществе, как они поступили с фриульскими бенанданти – добрыми странниками, о которых я тебе рассказывал. В любой деревне может быть только одна добрая сила, и, во имя Христа, это должна была быть церковь. Так что, к тому времени, мы уже были не более чем тенями.
– Значит, я – это возврат к более ранней форме? Генетический урод?
Он помолчал немного, думая, что ответить.
Она прилетела домой почти через 24 часа после того, как улетела в Париж. В самолете она не могла заснуть, но дома едва поднялась по лестнице до квартиры и повисла на деде. Децебал притащил ее в кровать, и она проспала двенадцать часов. Он приготовил ей омлет, она съела все до крошечки и выпила много вина, которое на нее, казалось, не действовало.
– Когда я увидел то белое пятно в твоих волосах, я удивился, – сказал он. – Знак белого волка – так это описывается в литературе. Конечно, в рассказах вервольфы – просто волки. То, что я рассказал тебе о своих подозрениях, когда ты позвонила мне из аэропорта «Мальпенса», все правда. И то, что я прочитал, пока ты встречалась с ними в Париже, говорит, что в нас это было всегда, поджидало их возвращения. Сейчас из-за какого-то необъяснимого фактора оно вновь возродилось к жизни. Природа этого меня мало интересует. Меня интересует то, что как только вампиры появились в нашей среде, ты стала тем, кем были наши предки. Это слишком серьезно, чтобы оказаться простым совпадением. – Он усмехнулся. – И я рад, что мы спасли туфли.
