Она прицелилась, и глаза Даники расширились от ужаса. Шаря одной рукой по полу, она пыталась отползти в сторону.
– Прости, дорогая, – Мила нажала на курок. – Но в Нью-Йорк ты не полетишь.
Баллада о Большом Чарли. Часть 1
Кит Р.А. ДеКандидо
– 1 –
Входя в кабинет окружного прокурора Бронкса Хью Чарльза, журналистка из нью-йоркской «Дейли ньюс» Мия Фитцсиммонс сразу поняла, как тот получил прозвище «Большой Чарли». Кабинет, расположенный в прямоугольном здании окружного суда Бронкса на сто шестьдесят первой Ист-стрит, был несомненно тесноват для самого большого прокурора района. Звание «Самый большой» обретало совершенно новое значение, когда двухметровый великан выпрямлялся во весь рост. Окно за его спиной выходило на парк Джойса Килмера и проспект ГрандКонкорс. В этот солнечный весенний денек люди сидят в парке, а машины с гулом проносятся мимо высоток на Конкорсе.
Плечи у Большого Чарли были широченные, как аэродром, и он возвышался над Мией, у которой рост был всего метр шестьдесят. Она подошла к металлическому письменному столу, на котором лежали документы, маленький планшет, айфон, и стояли два компьютера – ноутбук и большой настольный.
Голова прокурора была продолговатая и расширялась книзу, а шеи будто не было вовсе, и казалось, что щеки сразу переходят в гигантские плечи. Он протянул руку, которой Мия почти не коснулась, опасаясь, что ее крохотная ручка потеряется в этой огромной ладони.
«Неудивительно, что он хороший прокурор. Попадись я такому в суде, сразу бы созналась во всех грехах – того и гляди живьем сожрет».
Потом он широко улыбнулся, обнажив крупные зубы, и Мия сразу успокоилась. Он говорил с легким гаитянским акцентом.
– Рад с вами познакомиться, мисс Фитцсиммонс.
Она убрала руку.
– Спасибо, господин окружной прокурор.
Ладони у него были теплыми, огромными, но рукопожатие мягким.
Потом он вопросительно посмотрел на нее.
– Или мы уже встречались?
Мия кивнула, поразившись его памяти.
– В Музее искусств Бронкса на открытии выставки «Голоса бездомных».
Это был один из первых репортажей Мии для газеты, а потом она перешла на освещение местной политики.
– Конечно, я должен был вспомнить, – повинился он, хотя отчего он должен был ее помнить, непонятно.
Показав на гостевое кресло огромной рукой, он пригласил:
– Пожалуйста, присаживайтесь.
Она уселась напротив него и выудила из сумочки диктофон.
– Можно я буду записывать?
– Конечно.
Включив запись, Мия сказала:
– Вчера вы объявили о своем решении баллотироваться на четвертый срок на пост окружного прокурора Бронкса. Прежде всего, почему вы сделали это в День матери, стоя рядом со своей мамой?
Большой Чарли снова улыбнулся. Мия пропустила эту пресс-конференцию, потому что обедала со своей матерью в Вудлоне. Вряд ли она одна пропустила воскресную праздничную пресс-конференцию, но потом просмотрела репортажи на каналах «Нью-Йорк 1» и на двенадцатом.
– Мама приехала сюда с Гаити на седьмом месяце беременности, – сказал он. – Отца убили тонтон-макуты
[7] Папы Дока, и мама решила уехать. Она хотела лучшей жизни для своего будущего ребенка, поэтому села на корабль и поплыла в Нью-Йорк. Она трудилась денно и нощно, чтобы я получил лучшее образование, лучшие возможности. Благодаря ей я здесь, благодаря ей я баллотируюсь снова.
Мия кивнула.
– Вы так поздно выставили свою кандидатуру тоже из-за нее?
Предварительные выборы прошли в сентябре, и хотя технически выборы были всеобщими, судьба всех местных избранников в четырех из пяти районов решилась в первый день. Кроме Стейтен-Айленда, город был в значительной степени оплотом демократов.
Большой Чарли поднялся и подошел к окну, смотря вниз на парк и двойные ряды припаркованных машин на 161-й улице.
– В 1977 году я был мальчишкой. Вспоминаю, как смотрел игру «Янкиз» в чемпионате США по бейсболу по телевизору. Южный Бронкс – район, который сейчас за окном, был взбудоражен беспорядками. Говард Коселл вел репортаж и сказал:
– Дамы и господа, Бронкс горит.
Мия не удержалась и хихикнула, услышав характерную отрывистую монотонную речь покойного спортивного комментатора с гаитянским акцентом Большого Чарли.
Он продолжал:
– Тогда я подумал, что это неправильно. Там, где принимаются законы, не должно быть беспорядков. Я хотел защитить этот район, чтобы закон по-прежнему торжествовал.
Повернувшись, он снова одарил Мию улыбкой.
– Я был ребенком и рассуждал по-детски наивно, но эти мысли остались со мной до сих пор. Однажды, после третьего срока, я усомнился в своих силах сдержать обещание, и мама отвела меня в сторону и сказала:
– Хью, не дури, я не для того проехала три тысячи миль, чтобы воспитать дурака.
Мия, нахмурившись, заметила:
– Но… расстояние от Гаити до Нью-Йорка меньше двух тысяч миль.
Большой Чарли от души расхохотался:
– Да, знаю, мама всегда плохо определяла расстояния.
– Значит, вы здесь благодаря ей, и она следит, чтобы вы не дурили.
– Да, – Большой Чарли уселся в кожаное кресло у стола, в окне за ним виднелся парк Килмера. – Я закончил школу, потом получил стипендию в спецшколе Бронкс-Сайенс, учился на юридических факультетах Колумбийского и Фордемского университетов.
– Прежде чем стать помощником окружного прокурора Бруклина, вы три года специализировались на корпоративном праве. Почему вы сменили профиль?
– Мне вспоминается первое дело, когда я начал работать в офисе окружного прокурора в Бруклине. Оно досталось мне от моего предшественника и было связано с наркотиками. Вот наконец оно дошло до суда. С момента ареста прошло два года. За это время все свидетели-полицейские уже получили повышение, но тот арест на эти повышения практически не повлиял. Так, обычная проверочная закупка. Обвинения по таким делам заканчиваются сделкой с адвокатами, чтобы более серьезное преступление не осталось безнаказанным. Но на этот раз вышло по-другому: судебная система на целых два года застопорилась из-за продажи мелкой партии героина. Это было немыслимое разбазаривание ресурсов, и клянусь, такого не случилось бы, будь я на месте окружного прокурора.
– Хорошо, – с усмешкой кивнула Мия. – Но это не ответ на мой вопрос.
Он хохотнул:
