Но если переодеть Болотника в костюм с синим галстуком, а сверху накинуть зеленый лабораторный халат, то сложно будет отличить его от профессора Захарова. Те же водянистые глаза, словно пронизывающий насквозь, тот же немигающий взгляд, крупный нос, высокий лоб, седина… Только у Болотника борода подлиннее будет и морщин побольше. А так – одно лицо.
Тут даже я обалдел немного. Раньше даже в голову не приходило мысленно сравнить заносчивого академика и этого угрюмого, нелюдимого жителя болот. А тут я даже не выдержал и обернулся, чтобы удостовериться, не привиделось ли мне это поразительное сходство?
И я удостоверился.
Захаров, который позади меня держался за ручки носилок, неотрывно смотрел на Болотника. И на лице академика я увидел целую гамму чувств.
Отвращение.
Презрение.
И застарелую боль, которую пожилой ученый скрывал до этой минуты даже от самого себя.
Однако ни Захаров, ни Болотник не произнесли ни единого слова. Хозяин дома лишь махнул нам рукой – заходите, мол, – и, повернувшись к нам спиной, ушел в дом.
Мы вместе с носилками зашли следом.
Обстановка была знакомой, ничего здесь не изменилось со времени моего последнего посещения. Небольшой коридорчик, за ним скромная жилая комната с минимумом необходимого. Соседняя, немногим больше предыдущей, где стояли две койки для больных. А далее – тяжелая дубовая дверь, за которой, судя по слухам, необходимое было по максимуму, насколько это возможно в условиях Зоны. Знаменитая операционная Болотника, где он совершал настоящие чудеса, о которых врачам на Большой земле оставалось только мечтать.
– В палату несите, – сказал Болотник. – Внутрь операционной не входить, носилки поставьте возле двери. А потом выметайтесь отсюда все. Ждите на улице.
Так было всегда. В свою операционную этот удивительный врач не пускал никого и никогда. Конечно, любопытных было много, считай, вся Зона, но никто не рисковал даже спросить у Болотника – а что там, за дверью? Боялись рассердить. А то вдруг не повезет и случится оказаться здесь с собственной оторванной рукой в кармане или с выпущенными кишками под мышкой, а целитель вспомнит твою харю и пришьет хваталку к заднице. Ничего подобного никогда не было, но кто ж хочет быть первым? Потому те раненые, что были в сознании, безропотно позволяли завязать себе глаза перед тем, как зайти в операционную, – и, получив исцеление, никогда не рассказывали о том, что там с ними было.
Повинуясь приказу Болотника, я тоже направился было к выходу, но окрик хозяина дома остановил меня:
– Снайпер, к тебе это не относится. Иди-ка сюда.
Я вернулся.
Болотник внимательно посмотрел мне в глаза.
– Тебе до́роги эти несчастные?
Я кивнул. И следом поинтересовался:
– А к чему вопрос?
Болотник опустил взгляд на носилки.
– Они оба тяжелые. Очень тяжелые. Девушке осталось жить не больше часа. Бандиту – немногим больше, но он тоже не жилец. Судя по цвету лица и ногтям, его понемногу травили соком чертовой капусты, который доставляет невообразимые мучения, медленно выжирая человека изнутри. Пищевод, желудок, кишечник у него сейчас как бумажные, в любой момент может случиться перфорация, затем перитонит и следом мучительная смерть. Одного я бы, может, и вытащил, но двоих, боюсь, нереально.
– Сил не хватит?
Болотник посмотрел на меня долгим взглядом.
– Давно догадался?
Я кивнул.
– Еще в тот день, когда принес тебе Оптический Квантовый Накопитель
[4]. Сначала я думал, что ты ищешь ответы на свои вопросы, но потом понял – тебе они не нужны. Все, что необходимо знать и уметь, ты получил от Монумента. А теперь тебе нужно другое. Источник энергии, который поможет восстановить силы после того, как ты в очередной раз исполнишь свое Предназначение.
Болотник усмехнулся.
– Ты так ничего и не понял. Но сегодня – поймешь. Помоги-ка мне перенести их в операционную.
И с усилием отпер толстую тяжеленную дубовую дверь. Интересно, зачем она ему тут такая – каждый раз корячиться, чтоб ее открыть?
Мы осторожно взяли носилки, на которых лежала Сокол – бледная, словно мертвец, – и внесли ее в комнату, которую Болотник назвал «операционной».
Признаться, я ожидал увидеть здесь нечто, напоминающее лабораторию Захарова: кафельные стены и пол, дорогущие приборы, шкафы с инструментами, суперсовременное медицинское оборудование…
Но я ошибся.
Комната была пустой, если не считать большого деревянного стола, грубо сколоченного из неважно обструганных досок.
– Сюда клади, – сказал Болотник, кивнув на стол. – И пойдем сразу второго занесем.
– Зачем? – недоуменно спросил я.
– Боюсь, потом не получится, – негромко произнес этот странный доктор.
Я все еще не мог прийти в себя от удивления. Как он лечит сложнейшие раны и переломы, когда там, в этой овеянной легендами операционной, нет ничего? Вообще ничего, хоть отдаленно напоминающего о медицине?
Но размышлять было некогда. Мы перетащили Сокола с носилок на стол, после чего занесли Индуса и положили рядом с девушкой – размеры стола позволяли. Я сложил носилки и поставил их к стене, чтоб под ногами не мешались, по-прежнему недоумевая на тему: что сейчас будет? Болотник же тем временем плотно прикрыл дверь и заложил ее изнутри деревянным засовом.
– Ты первый будешь, кто увидит, – произнес Болотник, подходя к столу. И, словно оправдываясь, добавил: – Не было у меня раньше такого, чтоб двое таких тяжелых – и одновременно. Но я попробую. Только опасаюсь, как бы чего не вышло. Неохота гнить здесь, если до двери доползти не получится или сил не хватит засов поднять. А теперь отойди к стене и замри. Что бы ты ни увидел, что бы ни услышал – стой там, пока все не закончится. Понял?
Я кивнул.
– Ослушаешься – убьешь и их… и меня, – сказал Болотник. После чего засунул руку за пазуху, достал оттуда двойной контейнер для артефактов, открыл его и извлек предмет, ради которого мне однажды пришлось пересечь границу миров, чтобы принести его сюда, в мир Зоны – и отдать этому человеку. Ведь именно за ним послал меня Болотник в мир, сожженный неистовым пламенем Последней войны, откуда я умудрился вернуться, выполнив его задание.
И сейчас на ладони Болотника лежал тот самый предмет, одновременно похожий на гранату РГД-5 без запала и на «батарейку» – артефакт, довольно часто встречающийся на зараженных землях.
Но это не был арт, рожденный Зоной.
Это был сложнейший прибор, созданный людьми из другой вселенной. Оптический Квантовый Накопитель – сокращенно ОКНо. Киборг по имени Настя сказала однажды, что основным свойством ОКНа была способность накапливать неограниченные объемы информации – а о второстепенных так и не рассказала, кстати. Однако сейчас сквозь пальцы Болотника не били ярко-оранжевые лучи, как это было раньше. Теперь уникальный, единственный в своем роде накопитель информации был похож на черный кусок угля правильной формы, по поверхности которого нет-нет, да пробегали слабые, бледные искры. А еще он был просверлен посредине, и из отверстия свешивалась тонкая веревка.
