Вернее, кто.
Из-за своего домика вышел Болотник, держа в руках громоздкое и наверняка тяжелое нечто, напоминающее огнестрельное оружие лишь наличием приклада и оптического прицела. Вместо ствола у агрегата была вытянутая колба, похожая на длинную стеклянную сосиску, внутри которой красиво переливалась насыщенная, концентрированная синева.
Понятно теперь, что стрелял Болотник, тем самым избавив нас с Припасом от неминуемой смерти. Вопрос только из чего. Подобной кракозябры я никогда не видел. И действие у нее интересное. Если от первого выстрела вражья «галоша» просто развалилась, то от второго бандитский транспорт на мгновение окутало лазурное облако. И этого мгновения оказалось достаточно, чтобы у «галоши» моментально заглох движок и она, словно дохлая лягушка, тяжело плюхнулась на воду.
– Ну чо там?
Я обернулся.
Из люка следом за мной вылез Припас, обмотанный пулеметными лентами. Вот ведь жлобяра! Я тут как честный воин собрался погибнуть в неравной схватке, а этот скупердяй тем временем хабар тырил.
– Там внизу воды уже почти под потолок, – пожаловался Припас. – Валить надо, а то вместе с бэтээром булькнем!
– Спасибо за предсказание, Нострадамус! – скривился я. И, спрыгнув с тонущей машины, спешно перебрался обратно на остров, чудом не черпанув жидкой грязи голенищами берцев. За время недолгого боя болото успело практически полностью сожрать тростниковую тропинку, и бежал я по ней больше по памяти.
Следом за мной, отчаянно матерясь, тащился по грязи более грузный Припас, отягощенный к тому же весомым хабаром. На остров он выбрался, отдуваясь, и по самые причиндалы в болотной жиже.
– Блин, я ж чуть не утонул! – заорал он мне вслед.
– От жадности еще и не такое бывает, – наставительно бросил я через плечо.
И направился к Болотнику, который пристально смотрел на подбитую «галошу», держа свою синюю кракозябру наготове. Похоже, прикидывал – долбануть еще раз для гарантии или не стоит тратить явно недешевый боеприпас.
– Они мертвые? – уточнил я, кивнув на «галошу», дрейфующую метрах в трехстах от берега.
– Да, – сказал Болотник. И добавил: – Наверное. Давно излучателем не пользовался. У него шесть режимов огня, и я как-то запамятовал, какой из них для чего.
– Откуда такое? – поинтересовался я.
– Возле Монумента подобрал.
Ну да, можно было не спрашивать. Откуда еще возьмется такая вот живая синь, плещущаяся в длинной колбе? Скорее всего, от «мусорщиков», любящих шариться возле самой известной аномалии Зоны.
– Если они все-таки умерли, в той «галоше» должен быть один труп, – сказал целитель. – Ты поймешь, какой именно. Нужно его привезти сюда. Лодка там, в камышах.
Я кивнул. В другое время и с другим человеком я, может быть, и быканул бы, ибо не люблю, когда мне вот так указывают, что я должен сделать. Но Болотник только что спас меня, а ранее – девушку, которую я когда-то любил. По-настоящему, безоглядно, как любят только один раз в жизни. Поэтому, пожалуй, этот человек с ледяными глазами был единственным в Зоне, кому я позволил говорить со мной в таком тоне. Да и на всей остальной земле тоже.
* * *
Лодка у Болотника была знатная. Большая, добротная, с японским мотором, снабженным электростартером. Дергать ничего не надо, на кнопку нажал, взялся за румпель – и вперед.
Нок помочь вызвался, я не отказал. Судя по глазам парня, ему сейчас хоть что-то делать надо было. Когда работаешь, мозги хоть немного переключаются с тягостных мыслей на решение поставленной задачи. И хоть простая она была – сиди на корме да румпелем заведуй, – Ноку и такое в радость. Крепко в душу ему Сокол запала, и такое не сразу забывается, даже по молодости.
С таким мощным мотором до подбитой «галоши» мы добрались за несколько минут. Я на всякий случай держал автомат наготове – мало ли?
Но оказалось, что стрелять не в кого.
Весь экипаж летающего научного исследовательского аппарата был мертв. Правда, тела их находились в позах, не типичных для мертвецов. Шестеро бандитов застыли в тех положениях, в каких их настигла смерть. Ладони водителя прикипели к органам управления «галошей», а сам он сосредоточенно смотрел вперед застывшими, немигающими, неестественно синими глазами.
Четверо бандитов сжимали в руках автоматы, а их главарь приник к пулемету ДШК. Его лицо исказила гримаса злобной радости, словно он только что поймал в прицел желанную цель и вот прямо сейчас отправит ее в Край Вечной войны.
– А чего у них у всех глаза такие синие? – слегка потерянно спросил Нок. – И… они же мертвые, да?
– Похоже на то, – пробормотал я, тоже впечатленный таким необычным проявлением смерти. – А что глаза синие – так ты в Зоне, парень. Здесь и не такое случается.
Метнув причальный канат, я притянул «галошу» к лодке, затянул узел и, перепрыгнув на трофейное судно, подошел к пулеметчику.
Это был Катар. Неподвижный. Не дышащий. Мертвый. Но с виду – как живой. Если б не немигающие, неестественно синие глаза, можно было б подумать, что передо мной не труп, а просто человек, по какой-то причине замерший на месте.
Но мертвецам, если они не зомби, положено находиться в горизонтальном положении. Почему они стоят?
Я дотронулся до плеча Катара – и тут с мертвеца будто наваждение спало. Он вздрогнул, словно живой человек от неожиданности… и медленно повернул голову в мою сторону.
Похоже, его ненависть была столь велика, что не дала ему умереть окончательно. Бывает такое, что уже убитый боец, изрешеченный пулями, все равно продолжает драться, пытаясь закончить то, что не успел при жизни. Вот и Катар, увидев меня, потянулся за пистолетом, висящим на его поясе.
Но я не дал неупокоенному мертвецу достать оружие, вонзив «Бритву» ему в сердце.
– Видишь, Катар, я сдержал свою клятву бандита, – сказал я, глядя прямо в глаза главаря бандитов. – Я обещал делать все от меня возможное на благо группировки, и сейчас я освобождаю ее от бремени твоей власти. Но, поскольку я давал клятву тебе, то сейчас я заодно освобождаю себя от нее.
С этими словами я резко крутанул свой нож в ране.
Послышался треск рвущейся плоти, и я увидел, как медленно затухает синева в глазах Катара, словно внутри его черепа выключили подсветку. Главарь бандитской группировки дернулся еще раз – и медленно сполз на дно «галоши».
– Что это с ним? – спросил Нок.
Я выдернул нож из широкой раны и на всякий случай дотронулся до шеи Катара. Да нет, мертв. Мертвее не бывает.
– Не знаю, – честно сказал я. – Но надеюсь, что он уже в Краю Вечной войны. Такая вот странная форма смерти. Это Зона, здесь не принято удивляться необычному. Оно тут на каждом шагу.
Я засунул «Бритву» в ножны, после чего обшарил карманы Катара.
