Отработанным движением я крутанул «проводник» так, как ранее крутил его покойного тезку для того, чтобы вскрыть очередную дыру в пространстве.
И пространство поддалось.
Миг – и передо мной открылась дыра диаметром с колесо от «КамАЗа», по краям полыхающая небесной синевой. Все-таки Кэпы отличались друг от друга – мой погибший друг предпочитал цвет пламени. Но на качество портала это не влияло, проверено.
Припас и не думал просыпаться, а Нок только поднимался со своего места, протирая глаза.
– Подъем, сталкер, – хмыкнул я. – Если не передумал идти с нами, делай как я.
И с места «рыбкой» прыгнул в «кротовую нору», в полете отчаянно представляя себе стрельбище возле загоризонтной РЛС, о котором говорил Захаров.
То место я видел лишь однажды, и то мельком, ибо «Дуга» никогда не позволяет спокойно разглядывать окрестности – долбит по голове аномальным излучением. В периоды наибольшей своей активности шарашит так, что у людей мозги плавятся и вытекают из глаз белесо-кровавыми слезами.
Но случаются и относительные затишья, когда мимо ЗГРЛС можно прошмыгнуть, не превратившись при этом в безмозглого зомби. И сейчас оставалось лишь надеяться, что мы попадем именно в такой период затишья, потому что стрельбище находилось всего в полукилометре от огромной радиолокационной станции. А это значило, что если она на полную катушку работает, то после выхода из портала жить нам останется пять-семь минут, не больше…
* * *
Я вывалился из портала, привычно сгруппировавшись. Перекатился, вскочил на ноги, держа автомат на изготовку – и сразу понял две вещи.
Первое – портал открылся там, куда я хотел попасть. На старое, заброшенное стрельбище, заваленное хламом в виде разбитых скамеек, разломанных патронных ящиков, с покосившимися мишенями, во многих местах пробитыми пулями. Эти мишени были развешены на разбухших от сырости фанерных щитах, и почему-то многие из этих щитов были обильно залиты кровью, почерневшей от времени. Я в этих вещах разбираюсь, и это была именно она. Расстреливали, что ли, кого-то возле этих щитов, выставив живых людей вместо мишеней? Может статься, в Зоне всякое бывает.
Но было и второе. То, что я ощутил практически сразу.
«Дуга» долбила!
На всю катушку. Так, как умеет только она. Монотонно стуча в виски изнутри, словно в моей голове завелись мелкие и вредные молотобойцы, твердо решившие пробить мой череп крошечными кувалдами и выбраться наружу.
Я знал: еще пара минут – и начнутся глюки. Перед глазами поплывут призраки из прошлого. Сначала прозрачные, бестелесные, но с каждой секундой становящиеся все более реальными. Верный признак того, что загоризонтная РЛС серьезно взялась за мои мозги и совсем скоро превратит их в студенистое желе, болтающееся в черепе, словно в костяной кастрюле. Процесс обратимый, если вовремя уйти от излучения.
Но это если вовремя…
Вон она стоит, огромная, словно гигантский щит, возведенный людьми посреди бескрайнего поля. Комплекс высоченных антенн, которые словно вонзались верхушками в низкие свинцовые тучи Зоны. И от этих туч вниз по тем антеннам то и дело пробегали мощные, толстенные молнии, треск которых был слышен за несколько километров от этого жуткого места…
Позади меня послышались два шлепка. Я обернулся.
Захаров и Нок вывалились из портала менее удачно чем я. Оба упали в грязь – академик ничком, а парень – спиной, прижимая к груди автомат. Хороший рефлекс для Зоны: береги оружие пуще своей тушки. Раны заживают, а вот сломанное оружие на зараженных землях – это верная смерть.
Захаров поднялся, смахнул с бороды раскисшую от дождя глину и сказал:
– Судя по интенсивности аномального излучения, у нас есть минуты четыре, может, пять. Сейчас я сориентируюсь, где тут потайной ход в лабораторию, давно здесь не был…
– Быстрее ориентируйтесь, господин ученый, – сказал я, невольно скривившись. И не только от того, что молотобойцы в голове нарастили темп своей долбежки. Просто сейчас ко мне медленно приближалась Касси, жутко улыбаясь лицом, сильно обглоданным мутантами и изрядно подгнившим. Но ее все еще можно было узнать по роскошным волосам и высокому бюсту, заметно приподнимавшему остатки разложившейся одежды.
– Иди ко мне, – шептали губы мертвой девушки. – Ты обретешь то, что заслуживаешь. Твой путь окончится здесь…
– Пошла ты к ктулху, тварь! – прошипел я, поднимая автомат. – Ты же сдохла!
Касси оскалилась. Гнилая кожа на ее лице треснула, обнажив ряд прекрасно сохранившихся красивых зубов, в результате чего получилась страшная плотоядная улыбка от уха до уха.
– Я помогу тебе снова отправиться туда, откуда ты выползла, – морщась от омерзения, сказал я, кладя палец на спусковой крючок…
Но внезапно прямо в ухо мне ударил истошный вопль:
– Снайпер!
Я вздрогнул от неожиданности. И вместе со мной вздрогнула Касси, отчего по ее столь реально-омерзительному телу пошли волны помех, словно на экране древнего советского телевизора со сбитой настройкой.
Я тряхнул головой, выпадая из оцепенения, накрывшего меня с головой. Рядом со мной стоял Захаров, с тревогой заглядывая мне в глаза.
– Быстрее! – хрипло произнес он. – ЗГРЛС сегодня что-то разошлась не на шутку. Я только что видел… Впрочем, неважно. Побежали! Нам туда!
Академик ткнул пальцем в сторону ржавого знака радиационной опасности, прибитого к покосившемуся деревянному столбику – одному из многих, которые встречаются в Зоне чуть ли не на каждом шагу.
Много лет назад ликвидаторы последствий чернобыльской аварии помечали такими знаками места наибольшего загрязнения и радиационные могильники, куда закапывали то, что фонило наиболее интенсивно. Сталкеры знали об этом и старались обходить стороной «треугольники смерти». Конечно, многие из нас, бродяг Зоны, наполовину мутанты, у которых ослаблена чувствительность к радиации. Но все-таки никому неохота хватать лишнюю дозу там, где этого можно избежать. Так что воткнуть возле замаскированного входа в подземелье такой знак было хорошей идеей – меньше вероятность, что кто-то будет здесь копаться.
До знака было метров сто, не больше. Добежать – дело нескольких секунд. Но как же тяжко это делать, когда давление внутри черепа растет с каждым мгновением! Того и гляди распухший мозг проломит тонкие височные кости и полезет наружу, словно сбежавшее тесто…
Академик сдулся на полпути. Бежал – и вдруг начал заваливаться вперед. Но мы с Ноком нашли в себе силы подхватить старика с двух сторон и доволочь до этого проклятого знака.
– Здесь, – прохрипел Захаров, ткнув пальцем в ничем не примечательное место на земле, поросшее хилой травой Зоны. Но если в других районах зараженных земель она обычно была серой, то здесь каждая травинка отливала зеркальной, блестящей чернотой. Наверняка сказалось влияние «Дуги», которая уже плыла у меня перед глазами, словно в плотном тумане.
