– Вас мутанты покусали, из отряда dimidium mortuus, и это плохо, – сказал академик.
– Из какого отряда? – переспросил я, затягивая узел бинта.
– Полумертвые, – уточнил академик. – Жизненные процессы в их телах отсутствуют – в нашем понимании. Однако они продолжают питаться и двигаться, следовательно, мертвыми их назвать тоже нельзя. Поэтому был придуман такой термин, который равно подходит к зомби, безглазым собакам…
– И некоторым сталкерам, – добавил Нок. – Которые вроде бы с виду и люди, а на самом деле – полудохлые твари, у которых все мысли только о том, кого бы сожрать.
Академик одарил парня высокомерно-недовольным взглядом.
– Это все, конечно, весьма интересный философский вопрос, – сказал он. – Но если Снайперу не сделать укол изобретенной мною специальной сыворотки, то бишь противоядия от укуса dimidium mortuus, то примерно через час он сам превратится в зомби. Слюна полумертвых заразна, знаете ли, и безглазые псы не исключение.
– Милая перспективка, – сказал я, оглядывая помещение, в котором мы оказались. – И где нам ту сыворотку взять?
– В лаборатории, разумеется, – поморщился академик, мол, задолбал ты всякую ерунду спрашивать. – Сейчас мы находимся в восточном аварийном коридоре, ведущем прямо к ней. Поэтому давайте поторопимся…
– Погодите, – сказал я, прислушиваясь.
Коридор с виду был самый обыкновенный. Ширина метра два, в высоту – столько же. Вдоль крашенных в зеленое стен тянутся толстые кабели в оплетке, под потолком горят советские круглые плафоны – то ли «вечные» лампочки там вкручены, то ли в секретной лаборатории Захарова сохранились работающие генераторы.
В общем, коридор как коридор, таких под поверхностью Зоны как ходов в муравейнике. Еще во времена Советского Союза построили в этих местах сеть секретных лабораторий и подземных коммуникаций, соединяющих их такими вот длинными коридорами в единый гигантский научный комплекс, который Чернобыльская АЭС снабжала энергией. Каждая лаборатория могла быть по необходимости отсоединена от остальных стальными шлюзами-заслонками. И либо уничтожена, либо законсервирована. Что Захаров и сделал, оставив единственный замаскированный вход, через который мы и проникли сюда. Но сейчас я явственно слышал впереди какие-то слабые звуки, напоминающие старческое шарканье по полу изношенными шлепанцами.
– Сюда кто-то мог проникнуть? – на всякий случай поинтересовался я.
– Нет-нет, – энергично мотнул головой Захаров. – Хотя…
И возвысил голос:
– Семен, это вы?
– А Семен – это…
– Я же говорил, мой ассистент, – с легким раздражением в голосе произнес академик. – Он был моим учеником, очень способным, кстати. Но со своими довольно бредовыми антинаучными идеями о мгновенной регенерации тканей вследствие кардинальной перестройки генома биологического объекта. Сами понимаете…
– Тихо, – прошептал я, и академик замолчал на полуслове. Потому что не только услышал звук, ставший более явственным, но и увидел…
Из полумрака коридора навстречу нам двигалось нечто, отдаленно похожее на человека. Росту в нем было метра два с половиной. Длинные мощные конечности больше напоминали гибкие щупальца, оканчивающиеся пятью пальцами с мощными когтями. Туловища как такового не было, вместо него бугрился неровный комок мышц, увенчанный головой – которая была похожа на человеческую. По крайней мере некое подобие лица с большими блестящими глазами на ней можно было различить, хотя оно порядком заросло комьями крупных пульсирующих мышц.
Когда такое видишь в Зоне, стрелять нужно немедленно. Автомат я перезарядил еще наверху, оставалось лишь вскинуть его и высадить магазин в жуткую морду твари. Но что-то меня остановило. Возможно, слова Захарова о том, что сюда никто не мог проникнуть… кроме его ассистента.
– Не стрелять! – еле слышно проговорил я своим спутникам. После чего крикнул:
– Семен, это вы?
Кошмарное существо вздрогнуло, словно ударенное плетью, но не остановилось, продолжая идти вперед шаркающей походкой. Теперь понятно, что за звук шел из коридора, – то скребли бетонный пол кончики когтей на ножных щупальцах монстра.
Оно остановилось метрах в пятнадцати от нас, прямо под тусклым плафоном – возможно, не случайно. Похоже, оно хотело, чтобы мы его рассмотрели. А потом чудовище раскрыло рот, отчего весь его головной мышечный капюшон пришел в движение, и произнесло:
– Ну что, учитель, теперь вы не будете отрицать, что я был прав?
Захаров ахнул.
– Мать моя Зона! Семен, что вы с собой сделали?
Чудовище рассмеялось – жутко, громко, гулко, так, что под потолком коридора загудело эхо.
– Я создал совершенство, господин академик, – отсмеявшись, произнесло оно омерзительно скрипучим голосом. – То, что не смогли сделать вы. А я работал втайне от вас – здесь, в этой лаборатории, исследуя аномальное излучение «Дуги». До тех пор, пока не понял, что оно и есть ключ к модификации генома человека, который нужно лишь правильно применить.
Если честно, у меня были несколько иные представления о совершенстве. Но им, ученым, конечно, виднее. Хотя если б мне при иных обстоятельствах попался на пути такой мут, я б его пристрелил не раздумывая – чисто на всякий случай. В мире вообще с совершенством не очень, так и нечего начинать его плодить. Тем более в таких формах, на редкость отвратительных с виду.
– Как бы там ни было, вы не имели права использовать научную лабораторию в личных целях, – менторским тоном произнес Захаров.
– В личных?
Чудовище расхохоталось, раскрыв чемоданную пасть, в которой сверкали неестественной белизной два ряда крупных, острых зубов. А отсмеявшись, злобно ощерилось.
– Я пожертвовал собой ради науки, господин академик! В отличие от вас. На мой взгляд, торговля занимает ваш ум гораздо больше, чем работа на благо человечества!
– Да как вы смеете! – взорвался Захаров.
Но монстр, казалось, не слышал его, продолжая говорить:
– Хотя надо отдать вам должное – вы потрясающий ученый. Который, к сожалению, занял свой мозг не поиском новых открытий, а набиванием собственных карманов. Но поверьте, от этой болезни у меня есть лекарство. Я очищу ваш мозг от скверны, и он будет работать только во благо науки. Правда, для этого придется его у вас забрать.
Признаться, я слегка заскучал во время этого диалога двух ученых, плюс я внезапно почувствовал сильный озноб, который быстро начал разливаться по телу. И слабость. Да такую, что едва не выронил автомат и лишь усилием воли удержал его в руках. Понятно. Начинается то, о чем говорил Захаров. Последствия от укусов безглазых собак. Поэтому я как-то упустил смысл последнего предложения, произнесенного ассистентом Захарова. И на его движение отреагировал с запозданием.
Резкое движение.
Молниеносное…
