Получается, придется пока согласиться с бандитом, что вольготно развалился на пассажирском сиденье. Если нет больше возможности вернуться назад, в свою жизнь, придется пожить чужой…
– Тут скорость сбрось, – сказал Бокорез. – Сейчас болота начнутся. Дорога где есть, а где и нету ее, одна грязища. Плюс аномалии здесь уже могут быть. Не сильные, но голодные. Поэтому поответственнее езжай.
Про аномалии Анатолий слышал на Большой земле. Так, на уровне сплетен. О Зоне вообще конкретной информации мало было. Запретное место – и все. Газеты о ней молчали, телевидение – тем более. И – чего уж тут – разобрало парня любопытство. В молодости раны быстро затягиваются, что пулевые, что душевные. Еще ноют, конечно, но уже не кровят, покрывшись запекшейся коркой, спасающей от заразы и совести.
– Может, пока мы тут тащимся на первой скорости, расскажешь немного о Зоне? – поинтересовался он.
– Да легко, – хмыкнул Бокорез. – Короче, расклад такой. По мне, что Чернобыльская Зона, что исправительно-трудовая колония – один хрен. Сам посуди. Проволокой огорожена, пулеметные вышки с вертухаями ты сам видел. Есть тут группировка, «Борг» называется. Красноперки ссученные, мусора недобитые, все мечтают Зону «красной» сделать. А им «отрицалово» не дает, и группировка «Воля» среди них первая. У нее с «боргами» постоянные терки да разборки. Есть тут и простые сталкеры-одиночки. Эти что твои «мужики», тупо свою лямку тянут, ишачат за себя и за того парня, а остальные группировки их доят помаленьку. Ученые с озера Куписта – то хозбычье, что в тепле жирует, ни на кого баллоны не катит и потихоньку имеет в Зоне свой интерес. Ну и мы, которых в этих местах группировкой бандитов зовут. Реально свободные пацаны, которые на всю эту кодлу класть хотели, потому как все они нам по жизни должны.
– А почему должны? – удивился Анатолий.
– А потому, Нокаут, – усмехнулся Бокорез. – Любая «черная» зона – что исправительно-трудовая колония на Большой земле, что эта, Чернобыльская, – наша по понятиям.
Анатолий где-то слышал о том, что «черными» называют зоны, где заправляют бандиты, а «красными» – те, в которых администрации удалось полностью сломить так называемый «воровской ход».
– Не пойму, почему Чернобыльская Зона «черная», то есть бандитская, – сказал Анатолий. – Здесь же куча других группировок.
Бокорез усмехнулся.
– Пооботрешься в семье – поймешь. Мы здесь за все ниточки дергаем, а остальные только пляшут под нашу дудку.
Насчет этого у Анатолия были сомнения, ибо слышал он другое. Но промолчал. Как говорится, каждый кулик свое болото хвалит, и наверняка любой бандит считает свою группировку самой крутой и могущественной.
Сомнения парня Бокорез прочитал по его глазам. И понял их по-своему.
– Ну да, ты, небось, думаешь, что мы преступники, а другие группировки прям благородные рыцари без страха и упрека? – сказал он. – Забудь. В глазах закона Большой земли все в Зоне бандиты, какого бы цвета комбезы они на себе ни таскали и какие бы громкие названия ни носили их воровские малины. Для ментов каждый, кто сейчас находится за Периметром, – уголовный элемент, который надо зачищать. Но ментовской закон там, а мы – здесь. И здесь мы устанавливаем свои законы.
Прозвучало это довольно напыщенно. Анатолий не любил громких фраз, но промолчал. Просил рассказать о Зоне – получил информацию, какая была. И на том спасибо.
– Кстати, вон по правую сторону холм видишь? – Бокорез ткнул пальцем в окно. – Это логово барыги с погонялом Жмотпетрович. Снаряга, стволы, нормальный хавчик – это все к нему. Дерет три шкуры, но товар всегда годный. Ссориться с ним не надо, у него везде связи. Например, из-за одного сталкера его приемная дочь погибла, так он с горя пообещал пятьдесят процентов своего дохода по жизни отдавать тому, кто принесет его голову. Говорят, уже голов тридцать ему приволокли, да все не те.
– И что же это за сталкер такой, что его всей Зоной никак поймать не могут? – удивился Анатолий.
– Легендарный, – отозвался Бокорез. – Снайпером звать. Уже сколько времени Зону баламутит, а все ни у кого не выходит его завалить. Кто что языком чешет. Поговаривают, то ли личной удачи у него вагон, то ли Зона его защищает, то ли у самой Смерти он побратим. Но, думаю, это все чушь крысособачья. У нашей группировки к нему, кстати, тоже вопросы имеются. Как поймаем, так зададим по полной…
Анатолий аккуратно лавировал меж больших луж, со всех сторон наползающих на дорогу. Непонятно как шоссе вообще еще не исчезло под натиском болота? Но пока еще проехать было реально. Может, потому, что аномалии самым натуральным образом боролись с болотом, отстаивая свою охотничью территорию. Вон шар из белых молний замер на обочине, погрузив длинные, изломанные разряды в полужидкую тину. Над аномалией клубился туман – она явно испаряла жидкость, превращая кромку болота в слой засохшей грязи. Правда, давалось ей это нелегко. Молнии были тонкими и довольно тусклыми.
– Сдохнет скоро без жратвы, – сказал Бокорез, кивнув в сторону шара. – У них все как у людей. Два пути. Или бороться до конца и сдохнуть в той борьбе, или уползти подальше от проблем, найти себе благополучное, сытное место и жировать потихоньку.
– Борьба не всегда означает сдохнуть, – неуверенно возразил Анатолий.
– Всегда, парень, всегда, – зевнул Бокорез. – Борьба – она как рулетка или стиры. Затягивает хуже любой азартной игры. Когда отпадает надобность бороться за одно, человек начинает воевать за другое. Пофиг за что. Потому что подсел. И бьется он, пока его не прищучат или сам не застрелится нахрен от нервного срыва и психологических проблем. Пацаны нашей бригады тоже машутся постоянно – с ментами, с Зоной, с другими группировками, сами с собой грыземся. Натура такая. Сидим на той борьбе как на игле, и нету от нее противоядия.
– Да ты философ, – хмыкнул Анатолий.
– Не, просто делать нефиг, оттого и мету, что в кукушку придет, – хмыкнул Бокорез. – Скоро на место приедем, там не до балабольства будет. Сразу делюги начнутся, терки-разборки. Короче, сам увидишь. Главное – как бы карта ни легла, не мандражуй. Как себя с ходу покажешь, так и жить будешь. Или чушкарем под шконкой, или правильным босяком.
Последнее Анатолий не совсем понял, но суть уловил. Этот простой закон он еще в школе понял: если себя с ходу как следует не поставишь, дальше будет крайне сложно завоевать авторитет. Поэтому если сразу не дать себя подмять, то дальше все будет намного проще.
Размышления о будущем – это всегда хорошо. Они забивают мысли о прошлом, разгоняют по венам кровь, насыщая ее адреналином, растворяя тоску и безысходность в здоровой боевой злости. Болота кончились, и под колеса легла более-менее нормальная бетонка. Бокорез подсказывал, куда свернуть, где подбавить газ, где ехать осторожнее из-за опасности нарваться на охотящуюся аномалию. И когда Анатолий, подуставший от такой манеры езды, был уже готов послать своего попутчика на известное количество букв, предложив ему самому порулить, тот выдал:
