— Ты же веришь мне? — тихо спросил Олег, прежде, чем мы расселись по разным машинам. — Это не мое. Веришь?
— Верю, — твердо ответила я. Разве я могла иначе? — Конечно, верю. Это не твое.
— Так все говорят, — насмешливо сказал кто-то из полицейских. — То подбросили, то случайно нашел, то друг попросил подержать у себя.
Олег одарил его ледяным взглядом, от которого тому стало не по себе.
— Позвони Чернову, Таня, — продолжал Олег. — У тебя ведь есть его телефон? Он поможет.
— А ты? — хрипло спросила я, чувствуя в глазах слезы.
— За меня не беспокойся. И помни — хоть ты пойдешь как свидетель, ничего не подписывай. Поняла?
Полицейский хмыкнул.
Олег первым сел в машину с мигалкой. Как преступник. Я последовала его примеру — тоже оказалась в салоне второго автомобиля.
Меня трясло от ужаса, злости и унижения. И в какой-то момент ко мне вдруг пришло осознание, что детские игры закончились — наступила жесткая взрослая жизнь. Настоящая. Та жизнь, за счастье в которой нужно бороться до последнего. Мне хотелось кричать и плакать, доказывать, что эти проклятые наркотики в заботливо свернутом пакетике подбросили, угрожать властью и деньгами собственного отца, чего я не делала никогда в жизни. Однако я молчала. Пыталась успокоиться и найти выход. Я должна была быть сильной.
В отделении я позвонила папе — звонок разрешили сделать только при одном из полицейских, и он примчался в течение получаса вместе со своим адвокатом, злой, как волк. Первым делом он удостоверился, что со мной все хорошо и пошел разговаривать с кем-то из начальства. Ибо еще через полчаса меня отпустили вместе с ним. В коридоре с синими стенами мы встретили Олега, которого сопровождал полицейский, и папа, уже видимо находясь в курсе дела, не нашел ничего лучше, как набросится на него и схватить за ворот пальто. Если бы не адвокат и полицейский, папа бы точно ударил Олега по лицу, а так лишь тихо сказал ему что-то такое, от чего на его скулах заходили желваки. Я попыталась вмешаться, но папа отпустил Олега, схватил меня за локоть и потащил за собой. Довел до машины и велел садиться внутрь. Он был так зол, что мне стало не по себе. Я никогда не видела папу в такой ярости. И я не хотела, чтобы он вот так узнал о наших с Олегом отношениях.
Я оказалась на переднем сидении, зная, что сейчас грянет буря. Хотелось съежиться в крохотный комочек, но я не могла позволить себе такую роскошь. Как говорится, если бороться, то до конца.
— Пап, я все объясню, — устало сказала я.
— А мне уже все объяснили, — хрипло ответил он, явно пытаясь прийти в себя. — Дочь связалась со взрослым мужиком, который употребляет наркоту. Красота.
— Олег не употребляет. Ему подбросили! — с жаром возразила я, чувствуя, как кровь прилипает к щекам.
— Да ты что, — посмотрел на меня как на дуру папа. — Подбросили? Ах он бедный-несчастный. Подбросили ему целый пакет травы! Я думал Ксюша ни черта в жизни не смыслит да в людях, но нет. Ты ее перещеголяла. Задушил бы подонка! — стукнул кулаком по панели приборов папа. — Как ты вообще с ним связалась, с этим Владыко? Познакомилась, когда этот урод к нам домой пришел?
Я отвела глаза, и папа, заметив это, поднял брови.
— Что, еще раньше? — сердито спросил он, вдруг все поняв. — Выходит, вы меня оба за идиота держали, что ли? Татьяна, ты смотри — узнаю, что балуешься этой дрянью, положу на лечение! Поняла меня? Поняла, спрашиваю, или нет?!
Папа так кричал на меня в салоне машины, что я едва не оглохла. Он грозился перестать давать мне денег и запереть дома, обещал способствовать тому, чтобы Олега посадили, сетовал на судьбу. А я не знала, что отвечать ему — просто сидела, уставившись в одну точку за стеклом. Мне было безумно плохо. И в какой-то момент я просто закрыла лицо ладонями.
— Ох, Танька, дура ты у меня, — резко успокоившись, вдруг устало сказал папа и погладил по волосам.
— Что теперь будет, пап? — не отнимая ладони от лица, спросила я шепотом.
— Виновные получат по заслугам, — жестко ответил он. — Не бойся, тебе ничего не будет. А вот Владыко…
— Он не виноват, — резко сказала я.
Это были последние слова, которые я сказала вслух в этот день.
Глава 23
Дома меня ждал скандал. Ругались все: родители, бабушка, даже брат, которые заявил мне, что я тупая, за что огреб. Только Ксю молчала — смотрела на меня большими испуганными глазами и молчала. Я понимала, что родные волновались за меня, но все равно ужасно злилась. Неужели они не понимают, что мне плохо? Неужели не видят, что я на грани?
Я сидела перед ними в кресле и сжимала руки в кулаки.
Папа превзошел всех.
— Я этого чертового придурка придушу! — кричал он с такой яростью, что даже собакам стало не по себе — Ронни спрятался под столом, а Эльф гавкал. Он всегда нервничал, когда разговаривали на повышенных тонах. — Пусть только выйдет! Каков поганец, а! Положил глаз на мою дочь! Как будто ровесниц нет, студентку ему подавай! Как ты с ним познакомилась? Таня, отвечай немедленно!
Я молчала.
— Совсем обалдел! Сам наркотой балуется, еще и дочь мою решил пристрастить! Говори, он предлагал тебе что-нибудь? Татьяна!
Я молчала.
— Зачем я только с ним связался, а?! Разорву с его проклятой компанией договор! А ты больше не смей с ним общаться. Поняла?
Я все равно молчала. Смотрела на него и сжимала губы.
— Да ты мне хоть слово скажешь?! — взорвался папа. Арчи вздрогнул, бабушка вздохнула и обняла его.
— Перестань, — встала вдруг с дивана мама, подошла ко мне и положила руку на плечо, давая понять, что поддерживает меня. — Володя, хватит кричать.
— А что я должен делать? — спросил папа, тяжело дыша от ярости.
— Для начала успокоиться. Посмотри на Таню. Ты вообще видишь, что ей плохо?
— Я о ней беспокоюсь!
— Мы все о ней беспокоимся, — отрезала мама. — Но сейчас не время для разборок. Девочке и без того тяжело. Ты вообще понимаешь, что ей пришлось сейчас пережить?
— А меня никто не хочет спросить, что пережил я? — сквозь зубы спросил папа. — Когда она мне позвонила во время совещания и сказала, что ее задержали. Когда я стал пробивать по своим каналам информацию и понял, что из-за наркотиков. Когда как идиот унижался перед полковником, чтобы забрать ее. Конечно, наплевать. У меня-то чувств нет, я железный человек. Это вы тут все творческие и одухотворенные. Я один мизантроп и тиран.
— Володя, прошу тебя, успокойся, — попросила мама.
— Да-да, успокойся, — встряла бабушка.
— Да как я могу успокоиться? Ну как? Этот Владыко явно что-то хочет от нашей дочери! Поэтому и крутится вокруг!
— Не думаю, что он плохой человек, — нахмурилась мама. — Он еще на фото показался мне неплохим.
