Из дома кто-то вышел, кто-то вошел. Гости развлекались.
Я замолчала.
Последним вышел парень в белой рубашке с красным пятном на груди. Я велела своему воображению заткнуться, пока пятно от соуса не превратилось в нечто похуже.
Каэл не сводил с меня глаз.
У меня перехватило дыхание.
Парень с пятном на рубашке спустился с крыльца и сел в машину. Я видела его в кухне – один из приличных друзей Остина. Приличные всегда уходят первыми.
– А потом? – спросил Каэл.
– Она пошла к двери, просто пошла, как будто отправилась в магазин. Нас даже не окликнула. Не оглянулась. Вообще ничего.
Он кашлянул. Может, ему надоели эти подробности?
Я поинтересовалась:
– Тебе попадались анкеты с вопросами типа: что ты будешь спасать при пожаре?
– Нет.
– На «Фейсбуке», например. Тебя спрашивают, что ты будешь спасать, если загорится дом, и ответ как бы говорит о твоем характере. Если будешь спасать альбом со свадебными фото – вывод о тебе один, а если коллекцию винила – совсем другой.
Каэл поднял брови, словно никогда не слышал подобной чепухи.
– Я серьезно! В общем, бред, конечно, и я, когда побежала наверх за Остином, думала: «Ну и дурацкие же вопросы! В такую минуту никто и не вспомнит о барахле…» Но раз я сама вспомнила про анкету, это много обо мне говорит.
– Это говорит, что твой разум старался уберечься от паники. Правильная реакция.
Я помолчала, обдумывая его слова.
– Ну вот, я прибежала к Остину и давай его трясти. Мы вместе бросились вниз – он бежал впереди и крепко держал меня за руку, а когда мы выбежали из дома, мама спокойно стояла на лужайке и смотрела на пожар. Вряд ли она нарочно подожгла; по-моему, она вообще не понимала, что происходит.
– Карина…
– Получилось, как в каком-нибудь старом кино, где безумец поджигает дом, а потом смотрит, словно в трансе, на пожар. – Я от неловкости засмеялась. – Извини, все мои истории слегка за гранью…
– Карина…
Господи, как же он произносит мое имя!
– Да все… – Я хотела сказать: «Да все нормально». Я всегда так говорила, когда рассказывала эту историю. Хотя рассказывала я ее нечасто. Но теперь, сидя здесь, в темноте, рядом с Каэлом, который задумчиво слушал, я поняла: никак не нормально. Я могла погибнуть. И Остин мог погибнуть.
«Не нормально» – точное описание моей жизни.
Глава 42
– Ты хорошо рассказываешь.
Как мило. Не «твоя мать, похоже, с приветом». А «ты хорошо рассказываешь». Мне понравилось спокойствие, с каким он это выдал.
– Ой, да я сама уже не знаю, что плету.
Отлично знаю: длинные истории с уводящими в сторону подробностями.
– Ты говорила, что не хотела в армию.
– А, да… – Я собралась с мыслями. – Отец надолго уезжал, а когда возвращался – опять проходил подготовку. Вечно его не было дома, и сам он от этого страдал, и мама. Такая жизнь ее и подкосила, понимаешь?
Он кивнул.
– И после того пожара мы с братом друг другу пообещали, что никто из нас такую жизнь не выберет.
– Разумно. – Каэл оглядел двор. – А хочешь, про себя расскажу?
Я из вредности повертела головой. Он улыбнулся.
– Ясно. Ну а я хочу рассказать. Мне, черному парню из Ривердейла, служба направила жизнь в другое русло. И не только мне, а всей семье. Отец моего прадеда был рабом, а что я? Единственная работа, которую я нашел, – сортировать овощи в супермаркете, а так у меня есть приличная машина, и я могу помогать маме.
Каэл вдруг замолчал.
– Говори уже!
Он улыбнулся моему нетерпению.
– Ну, и все прочее. Конечно, трудно, иногда дьявольски трудно, но только так я сумею когда-нибудь пойти в колледж, а пока – прокормиться, не имея образования.
Я молча переваривала сказанное. Да, Каэл не зря пошел служить. Удивительно: армия повлияла на его жизнь совсем не так, как она повлияла на мою.
– Понимаю.
– У любой вещи есть две стороны.
Я прошептала:
– Да, как минимум две. Твоя мама, наверное, тобой гордится.
– Еще бы. Рассказывает всем и в церкви, и везде, где слушают, что ее сын – солдат. У нас в городке это не пустяк.
Значит, Каэл еще и скромный.
– Местная знаменитость, – поддразнила я, прислоняясь к его плечу.
– Точно. Но не как Остин, – добавил он, потому что мой брат опять завопил.
– Ой, нам пора в дом. Нужно ему напомнить про военную полицию, а то нагрянут, а у нас тут совершеннолетний – только Мендоса.
Я достала из кармана телефон – проверить время. Было почти полдвенадцатого.
– И в ближайшие полчаса никто не повзрослеет.
Глава 43
Вечеринка сошла на нет. На кофейном столике валялись пивные бутылки и пластиковые стаканчики, игровой пульт праздно лежал перед телевизором. На диване вытянулись расслабленные тела, а кто-то и на полу разлегся. Сплошь парни (и в основном военные). Единственная девушка – подруга Остина – сидела на полу, слегка покачиваясь в такт музыке. В общем, вела себя так, как одиночки на празднике, когда хотят показать, что все у них хорошо и они здорово веселятся.
– Хочешь выпить? – предложила я Каэлу.
Он встряхнул опустевшую бутылку.
– Да, пожалуйста.
Мы вышли из гостиной, осторожно переступая через обтянутые джинсой руки-ноги. В кухне никого не было.
Среди множества пивных бутылок и коробок совершенно терялись предметы, с помощью которых Эстелла пыталась оформить кухню во французском деревенском стиле: полотенце с надписью «CAFÉ», фарфоровая фигурка петуха, металлическая вывеска Boulangerie; кстати, по словам Элоди, моя мачеха произносила это слово неправильно.
Теперь, на фоне давно знакомых предметов, когда Каэл стоял так близко, излучая тепло, кухня сделалась совсем маленькой. А он казался огромным, и я едва не задела его локтем. Он чуть подвинулся, встал к холодильнику, а мне, конечно, понадобилось взять лед в морозилке.
Каэл так поспешно отскочил, что споткнулся о мои ноги и стал извиняться.
– Ничего… – пробормотала я.
Его присутствие меня… нервировало. Хотя, наверное, «нервировало» – неподходящее слово. Когда нервничаешь – чувствуешь напряжение или впадаешь в панику, а у меня не было ни того, ни другого. Просто при нем обострялись все чувства, окружающее проявлялось ярче, живее. Рядом с ним у меня и голова лучше работала.
