– Клянусь, я твоего отца даже не сразу узнал. – Каэл попытался взять меня за руку.
И тут начал позванивать таймер на микроволновке. Забавно, подумала я, звенит и звенит. Словно мой дом пытается вызволить меня из этого хаоса.
Отец опять завел:
– Он тебя использовал, Карина, чтобы отыграться на мне. Хотел нас рассорить. Увидел у меня на столе твою фотографию. Смотри, как ты от меня отдалилась. На ужин не пришла, на звонки не отвечаешь. Это он тебе голову заморочил, так ведь?
Я задумалась. Сильно задумалась. С какой легкостью отец искажает факты. Настоящий мастер. Ему бы в политику пойти.
Кстати, Каэл мне говорил, что мой папа – человек сложный, но я пропустила мимо ушей. И говорил, что мне лучше отдохнуть от семейных ужинов. И я тоже не обратила внимания. А как же дом в Атланте? И как объяснить перемену в его поведении – сначала уходил-приходил, а потом стал как привязанный? И почему так усиленно убеждал, что я должна ему доверять? Я вспомнила, как он осыпал мое лицо поцелуями, когда между нами все уже случилось… Теперь об этом даже думать не стоит.
– Карина, я твой отец. Мне тебя незачем обманывать.
Я засмеялась.
– Вот это уже ложь.
– Ты его почти не знаешь. Подумай сама.
Папа разговаривал со мной как с ребенком. Того и гляди скажет: «Вы, дети, слишком бурно на все реагируете».
– Меня беспокоит, Карина, что ты так легко поддаешься чужому влиянию. Он человек безответственный. Рискует карьерой, задает вопросы, хотя тема давно уже закрыта.
Мы заговорили одновременно с Каэлом:
– Я задал вопрос только одному Лоусону.
– Какому это влиянию я поддаюсь?
Отец перестал изображать заботливого папочку и сделался похож на волка.
– Ты же вправил Мендосе мозги, разве нет? У меня в гарнизоне везде есть глаза и уши. Забыл?
– Он бегал у себя по двору и размахивал стволом. Кричал, что не имеет права жить.
Слова давались Каэлу нелегко. Все его чувства я ощущала, как свои собственные. И готова была сломаться под весом того, что на меня навалилось.
– Мендоса называл себя чудовищем. Да если так, то каждый из нас – вообще сатана!
От его голоса я словно раскололась надвое. Одна половина страшно боялась, что Каэла засосет в эту трясину. Хотелось протянуть ему руку, вытащить из зыбучих песков, но как, если я не знаю, кому и чему верить? Сейчас они перетягивали меня как канат, старались уязвить друг друга. И даже если Каэл ввязался в это ненамеренно – а я не могла представить, что он такое планировал, – смотреть на происходящее сквозь пальцы я не могла. Слишком много было лжи. Слишком.
– Карина, дорогая, надеюсь, ты способна отличить правду от лжи. Согласен, я был вам с Остином не самым лучшим отцом, но ты знаешь: я для вас на все готов. И для своих солдат тоже. Я всю жизнь служу Родине. Я решил помочь ребятам из лучших побуждений. Объясни ему, Карина, а то ведь его выгонят с позором. – Отец молитвенно сложил руки.
Такое на моей памяти он делал только однажды. Когда мама впервые достала чемодан, собираясь уйти. Он ходил за ней по комнате и объяснял, что живут они отлично. Не просто хорошо, а отлично. «Все будет отлично! – твердил он, – тебе будет отлично!»
В этих сложенных руках, опустошенном взгляде я вдруг начала видеть то, что много лет назад увидела мама.
– Ну давай, Карина, скажи! Ты же не хочешь, чтобы у него все пошло прахом.
Потихоньку отступая из крошечной гостиной, Каэл прислонился к перегородке, на которую я недавно пыталась повесить часы и чуть не половину ее раскрошила, а он починил. Да, я уже не справлялась ни со своим домиком, ни со своей жизнью.
– Он не может смотреть в глаза семье – все время видит лица… тех. У него уже с головой проблемы. Как у всех у нас.
За короткое время Каэл завладел моим телом и душой. Я бы что угодно отдала, лишь бы унять его боль, но только не теперь, когда все стало так непонятно.
– Мне тоже нелегко! – заявил папа. – У каждого есть свои демоны, которые не дают спать по ночам. Мендоса, если нужно, пусть идет лечиться, но ты прекрати будить спящую собаку. Это – последнее предупреждение. Ты всех нас подставляешь, даже ее.
Если Каэл, по мнению отца, меня обманывал, то чего бы ему переживать, если он меня и подставит? Отец лгал. Очень ловко.
Мама рассказывала удивительные истории о молодом человеке, с которым познакомилась перед окончанием школы. Каждый вторник она готовила ему блинчики, а он уговаривал ее пожениться. Вот откуда пошла традиция семейных ужинов по вторникам.
У молодого человека были умные глаза и доброе сердце. Возможно, он даже называл ее солнышком – как она меня. Этот человек постепенно исчез, превратился в нечто непонятное, двуличное, во что я сейчас и вляпалась.
– Подумай, Мартин, хорошенько подумай. Не порть себе будущее. Спокойно уволишься по состоянию здоровья, если дашь мне нормально уйти в отставку.
Папа даже меня не стеснялся. Предлагал Каэлу наплевать на мучения друга и выбрать спокойную жизнь – ради его, отца, удобства.
– Это гадко! – бросила я, прежде чем Каэл успел согласиться на сделку – или отказаться.
– Не вмешивайся! – осадил меня отец. Вот так он всегда: принижал мой разум, способность делать собственный выбор. Развивал во мне неуверенность. Интересно, а Каэл тоже такой?
Я посмотрела на Каэла, потом на отца.
– Уходите отсюда, оба. – Я говорила дрожащим голосом, но вполне слышно.
– Мартин, не дури, не берись за то, что тебе не по силам, – как ни в чем не бывало продолжал отец.
– Уходите из моего дома! – Я повысила голос.
Каэл умоляюще смотрел на меня.
– Уходите. Немедленно.
В эту минуту вернулась Элоди. И замерла.
– Может, я лучше… – начала она.
– Нет. Они уже уходят.
Отец вышел первым – явно не хотел терять лицо перед Элоди. Мне, впрочем, было все равно, главное – ушел.
С Каэлом оказалось труднее. Он стоял и дрожал – я видела, как трясутся у него плечи, – и меня оставляли последние крохи решимости.
– Уходи из моего дома.
Я старалась говорить уверенно, насколько позволял севший голос и разбитое сердце.
– Карина, пожалуйста, выслушай…
Я подняла руку.
– Если ты хочешь, чтобы я вообще с тобой разговаривала, сейчас уходи отсюда и дай мне отдышаться.
Я не поднимала глаз. Знала, что опасно: еще мгновенье, и я упаду в его объятия.
Он ушел, но во взгляде его светилась боль.
Глава 61
Когда я утром проснулась, в голове у меня стучало. Все тело ломило. Ныло сердце. И я вспомнила.
