– Ага, – кивает Миллер. – Зато могу бесплатно провести тебя на сеанс. Обещаю в этот раз сделать вкусный попкорн.
– Тогда согласна.
Он чмокает меня в щеку и наугад хватает книгу с полки позади. Я тоже беру одну, и мы возвращаемся на место.
После прилива адреналина очень сложно сидеть спокойно. А еще меня охватывает невероятно сильное желание взять его за руку или снова поцеловать, но вместо этого приходится касаться друг друга ногами под столом. Спустя какое-то время Миллер наклоняется и шепчет:
– Давай поменяемся?
Я бросаю взгляд на обложку его чтива и вижу название: «Иллюстрированное пособие по женскому репродуктивному циклу».
Я с трудом подавляю смех и протягиваю ему свою книгу.
* * *
Когда наказание заканчивается, мы подходим к моему шкафчику, и тут появляется Лекси. Она втискивается между нами и заявляет:
– А он ничего. – Думаю, речь идет об Эфрене. – Коротышка, но забавный.
– Может, вы составите мне компанию в кинотеатре сегодня вечером? – предлагаю я.
– За все годы знакомства я хоть раз ходила с тобой в кино? – фыркает подруга.
Я пытаюсь припомнить, и понимаю, что мы не были с ней ни на одном сеансе. Просто никогда об этом не задумывалась.
– У тебя есть претензии к кинотеатрам? – спрашивает Миллер.
– Фу, а как же! Они отвратительны! Да вы знаете, сколько семенной жидкости скапливается в обивке кресел?
– Ну и гадость! – морщусь я. – И сколько же?
– Без понятия, но этот вопрос следует тщательно исследовать. – Лекси с грохотом захлопывает дверцу и уходит.
Мы молча смотрим ей вслед.
– Какая интересная девушка, – комментирует он.
– Так и есть. Но теперь мне уже не так сильно хочется идти в кинотеатр.
– Я отвечаю за уборку и уверяю: на сиденьях ни пятнышка. – Парень наклоняется ко мне ближе. – Буду тебя ждать. Во сколько ты можешь? В семь?
– Хорошо, договорились. Но если ты протрешь хлоркой задние ряды во всех залах, это будет замечательно. – Он снова склоняется для поцелуя, но я отталкиваю его. – Не хочу заработать второе наказание за день.
– Тогда увидимся через шесть часов, – смеется Миллер, шагая спиной назад по коридору.
– До скорого.
Я не успеваю предупредить: есть шанс, что мне не удастся вырваться. Я пока не получила разрешения от матери. А после ссоры ясно, что она против моих встреч с Миллером Адамсом. Наверное, стоит побыть у Лекси до семи, а потом просто соврать, что в кино мы ходили вместе с ней.
У меня все лучше и лучше получается обманывать. Так проще, чем рассказывать правду.
Глава девятнадцатая
Морган
Прежде чем открыть дверь, Джонас легонько стучит.
Я лежу на диване с задремавшим на руках Элайджей, когда его отец проходит в гостиную.
– Я забрала его, когда наступило время послеобеденного отдыха, – шепотом поясняю я.
– Младенцы так много спят. – Улыбаясь, Джонас смотрит на ребенка. – Мне это так не нравится.
– О, поверь, ты еще будешь скучать по этому, – с тихим смешком заверяю я.
Мужчина кивает в сторону гаража:
– Не было времени заехать домой. Ты не против, если я сломаю замок на ящике с инструментами Криса? – Я молча соглашаюсь.
Когда он уходит, я перекладываю племянника в коляску и откатываю ее в самый дальний угол, чтобы шум не побеспокоил малыша.
Джонас возвращается с коробкой и направляется на кухню. Я следую за ним, чтобы помочь. Я протягиваю нож, и задвижка быстро отлетает в умелых руках. Затем жених сестры откидывает крышку и выдвигает верхний отсек, чтобы добраться до нижней части.
На лице Джонаса внезапно появляется озадаченное выражение. Я немедленно подхожу и заглядываю внутрь.
Мы оба таращимся на содержимое.
Конверты. Письма. Открытки. Множество. И все адресованы Крису.
– Они от тебя? – уточняет Джонас.
Я отрицательно мотаю головой и делаю пару шагов назад, словно на расстоянии они каким-то образом исчезнут. Как только многочисленные раны начинают затягиваться, так обязательно что-то их бередит.
Везде почерком Дженни написано имя Криса. Джонас перебирает свою находку.
Сердце чуть не выскакивает из груди, ведь теперь мы можем узнать ответы на все вопросы. Как все это началось? Когда? Почему? Любил ли сестру муж? Любил ли он ее сильнее, чем меня?
– Ты собираешься их прочесть? – спрашиваю я у товарища по несчастью.
Он уверенно мотает головой. Кажется, решение окончательное. Я завидую отсутствию у него любопытства. Джонас протягивает всю стопку мне.
– Сама решай, как поступать, но лично мне неинтересно, что там.
Я молча смотрю на письма.
Он берет необходимый инструмент, закрывает ящик и приступает к работе над последней упрямой дверной петлей.
Я же иду в спальню и рассыпаю бумаги на кровати. Даже просто держать их в руках невыносимо больно. Пока Джонас в доме, я не собираюсь ничего читать, поэтому выхожу из комнаты и плотно прикрываю дверь. Разберусь с этой проблемой позднее.
Затем возвращаюсь в кухню, опираюсь на стол и устремляю взгляд в пол, стараясь думать о чем угодно другом, вне зависимости от того, насколько это кажется невыполнимой задачей.
Если я прочту письма, то смогу обрести так необходимый мне покой? Или это лишь сильнее разбередит раны?
Часть меня склоняется к последнему варианту. Даже небольшие детали, о которых я уже знаю, причиняют страдания. Например, сегодня утром я чуть не разрыдалась, потому что вспомнила, как мы с Дженни ездили в центр города год назад, за неделю до дня рождения Криса. Сестра настаивала, что мы должны купить ему абстрактную картину, которую она присмотрела в конкретном магазине. Я не замечала, чтобы муж интересовался живописью. Но это полотно каким-то образом напоминало Дженни о Крисе. Раньше я об этом не задумывалась. В конце концов, они друг друга неплохо знали. И мне нравилось, что мои близкие прекрасно ладили.
Теперь эта картина висит над тумбочкой в кухне.
И я на нее пристально смотрю.
– В прошлом году Дженни настояла, чтобы я купила это полотно Крису на день рождения.
Джонас прекращает работу и кидает взгляд через плечо на холст. Потом слегка косится на меня и вновь сосредотачивается на двери.
– Я ответила, что подарок ему не понравится, так знаешь, что она заявила?
– И что же? – не оборачиваясь, спрашивает он.
– Она сказала: «Ты его знаешь не так хорошо, как я». – Спина Джонаса напрягается, но он никак не комментирует услышанное. – Помню, я тогда посмеялась над сестрой, потому что подумала: она просто пошутила. Но теперь мне кажется, она на самом деле так думала. Она всерьез считала, что понимает моего мужа лучше. А еще я почти уверена, что эти слова у нее вырвались случайно. И сейчас, глядя на эту ужасную картину, я не перестаю размышлять, какая же история за ней скрывается. Они были вместе, когда Крис ее увидел? Признался Дженни в любви, глядя на полотно? У меня такое ощущение, что всякий раз, когда я прокручиваю какие-то воспоминания, они меняют свой смысл. И я просто ненавижу это чувство.
