Джонас Салливан снова сбегает. И почему я совсем не удивлена?
В ярости я вылетаю из спальни, готовая накричать на проклятого эгоиста, но он уже покидает гостиную с Элайджей на руках. На пороге Джонас оборачивается и замечает меня, а также насколько я зла, думаю, наши гримасы сейчас похожи. Он просто качает головой и произносит:
– Не надо. Я ухожу.
Однако я все равно направляюсь за ним, чувствуя необходимость высказаться. Меня переполняют эмоции, которые я жажду выплеснуть на противника. Я медлю, пока он пристегивает детское кресло и закрывает дверцу, и только после этого набрасываюсь.
Но стоит Джонасу повернуться ко мне лицом и принять выжидательную позу, как у меня пропадает дар речи.
Я замираю, и мне абсолютно нечего больше сказать.
Честно говоря, я даже не знаю, почему мы вообще ругаемся. До поцелуя дело так и не дошло. И я больше не собираюсь предоставлять ему подобной возможности, поэтому не понимаю, с какой стати я так разбушевалась.
Джонас опирается спиной на машину и скрещивает руки на груди. Выжидает минуту, чтобы убедиться в моем спокойствии. Затем поднимает на меня взгляд, и на его лице написаны невероятно сильные чувства.
– Дженни была твоей сестрой. Вне зависимости от моих чувств к тебе, я бы никогда не встал между вами. Я уехал из города, потому что в отличие от Дженни и Криса уважал чувства других людей. Твои в том числе. Пожалуйста, никогда больше не называй меня эгоистом, потому что то решение было самым сложным за всю мою жизнь.
С этими словами Джонас садится в машину и уезжает.
Я же остаюсь стоять в темноте, и меня переполняют эмоции, которые я даже не могу осознать, и чувства, в которых я никогда раньше не пыталась разобраться.
Колени трясутся. Сил нет, чтобы просто добраться до дома и уже на диване обдумать произошедшее сегодня, поэтому я опускаюсь на газон.
Я закрываю руками лицо, ощущая, как наваливается вся тяжесть этого непростого дня. Меня накрывают сожаления от ссоры с Кларой в школе, от чуть не состоявшегося поцелуя на кухне. В голове эхом отдаются недавние слова Джонаса. И пускай какая-то часть моего существа жаждала их услышать, это ничего не меняет. Мы никогда не сможем быть вместе, сколько бы времени ни прошло с момента похорон Дженни и Криса. Ведь тогда именно мы будем выглядеть предателями в глазах окружающих.
Клара ни за что этого не поймет. И что мы скажем Элайдже, когда он подрастет? Что мы просто поменялись партнерами? Какой пример мы подадим мальчику?
Поэтому начинать отношения с Джонасом – плохая идея. Перед глазами постоянно будет мелькать то, что я предпочла бы забыть. И теперь, когда он поделился накопившимися за семнадцать лет чувствами, мне бы хотелось, чтобы он взял слова обратно. Как бы я мечтала вернуться во вчерашний день, когда все было намного проще. Тогда Джонас по-прежнему бы мог оставлять мне племянника, не испытывая жуткой неловкости, которая отныне навсегда поселится в нашем общении.
Мне кажется, делая признание, Джонас надеялся что-то решить, но для меня все еще больше запуталось. Даже не представляю, как мы переживем все это.
Мы оба были подростками. И уж точно не были влюблены друг в друга. Просто испытывали взаимное влечение, которое может затуманить разум, но уж точно не стоит того, чтобы переворачивать жизнь Клары с ног на голову.
Я поднимаю глаза, заметив свет фар машины, сворачивающей на подъездную дорожку.
Клара.
Она паркуется, а затем выходит из авто, но ничего не говорит. Не уверена, что дочь вообще видит меня, пока она не садится рядом на траву. Она подтягивает колени к груди и обнимает их, а затем устремляет взгляд на темную улицу.
– Я за тебя переживаю, мам.
– Почему?
– Уже поздно, а ты сидишь одна в кромешном мраке перед домом. И плачешь.
Я подношу руку к лицу и утираю слезы, которые до этого даже не замечала. Потом выдыхаю и смотрю на Клару.
– Прости меня за сегодняшнюю ссору. Я не должна была рассказывать тебе про Дженни. – Дочка просто кивает в ответ. Не уверена, приняла ли она извинения или просто соглашается с моими словами. – Ты сегодня встречалась с Миллером?
– Да. – Я лишь вздыхаю. По крайней мере, она не врет. – Он совсем неплохой парень, мам. Клянусь. Просто нужно узнать его получше.
Дочь защищает мальчишку, но я не удивлена. Когда тебе шестнадцать, то предпочитаешь не замечать тревожных сигналов. Я вздыхаю, пытаясь сдержать неодобрительный тон.
– Просто будь осторожней, Клара. Я не хочу, чтобы ты повторила мои ошибки.
– Я – не ты, мам. – Она поднимается на ноги и отряхивает джинсы. – А Миллер – не папа. И еще я бы попросила перестать называть меня ошибкой.
– Ты же понимаешь, что я не это имела в виду.
Не знаю, услышала ли Клара меня, так как она уже заходит в дом. И с грохотом захлопывает дверь.
Я чувствую себя слишком обессиленной, чтобы последовать за ней. Поэтому просто ложусь на траву и всматриваюсь в звезды над головой. В те немногие, что видны, по крайней мере.
Интересно, Крис и Дженни сейчас там? Наблюдают ли они за мной? Раскаиваются ли, глядя на то, во что превратили мою жизнь?
– Ты – урод, – шепчу я Крису. – Надеюсь, ты это слышишь, потому что ты разрушил множество жизней, ты, чертов придурок.
Я улавливаю звук приглушенных травой шагов и немедленно сажусь прямо, испугавшись. Увидев в нескольких футах миссис Неттл, я с облегчением прикладываю ладонь к горлу и выдыхаю.
– Думала, ты померла, – скрипуче брюзжит она. – Но тут услышала, как называешь господа нашего придурком. – Несносная соседка разворачивается и ковыляет в сторону своего дома. Однако уже с порога добавляет, потрясая клюкой: – Это богохульство! Тебе нужно немедленно покаяться в церкви.
Когда старуха скрывается из виду, я не могу сдержать истерический смех. Она так меня ненавидит.
Я с усилием отталкиваюсь от земли и поднимаюсь на ноги. Добравшись до дома, я направляюсь в спальню. Там меня уже поджидают разбросанные на кровати бумаги. Я собираю их трясущимися руками. Всего девять писем и три открытки.
Я хочу знать, о чем они, но не могу заставить себя прочитать. Уверена, что бы там ни было написано, я лишь еще больше расстроюсь, а день и без того выдался нелегким.
Поэтому я прячу стопку в комод, на самое дно ящика, оставляя до тех пор, пока не буду готова.
Если такой день когда-нибудь настанет.
Глава двадцать вторая
Клара
Какие же долгие выдались выходные! Лекси и Миллер работали допоздна. Если не считать проведенный с Миллером перерыв в субботу и вчерашний двухчасовой разговор по телефону, мы с ним практически не общались. Кстати, мать я тоже почти не видела последние пару дней. После того странного пятничного вечера она засела за компьютер и рассылала резюме. Я же провела большую часть субботы в комнате, занимаясь порядочно запущенными домашними заданиями.
