– Два джина с тоником, – сказала она официанту, который бесшумно очутился возле нас и в знак уважения коснулся своей шляпы.
– Какой джин предпочитаешь? – спросил он. Поняв, что я совсем в этом не разбираюсь, Никки решила за нас двоих.
– Мы возьмем «Monkey 47», это мой любимый.
– Хороший выбор, – ответил официант с улыбкой, от которой его усы чуть приподнялись. – У нас сейчас скидки на стейк и пирог с почками, не желаете?
– Нет, спасибо. – Я сморщила нос от одной только мысли о съедобных почках. Он кивнул и ушел к барной стойке.
Никки подтолкнула ко мне тарелку с орешками.
– Хочешь?
– Нет. Зачем мы сюда пришли?
– Мне нравится это место. К тому же тут шумно, так что никто не будет обращать на нас внимание и мы сможем говорить свободно. Плюс, – она заговорщицки наклонилась ко мне, – тут нет лишних глаз. Во многих сетевых пабах сейчас установлены камеры слежения. Невозможно гулять по городу без того, чтобы не попасть на пленку. Становится все сложнее и сложнее прятаться.
– Как насчет Коннора?
– Не поняла? – Она слегка приподняла правую бровь.
– Вы с Коннором встречались в Ванкувере? Мне известно, что у него были отношения с какой-то англичанкой. – Я скрестила пальцы под столом, надеясь, что она не раскусит мой блеф. Нужно добиться ее признания, а потом решить, что делать дальше.
Никки пренебрежительно шмыгнула носом.
– Даже если он с кем-то и встречался, то не со мной.
– Тебя зовут не Никки. – Я пристально посмотрела на нее, пытаясь уличить во лжи.
– Гений! – По ее лицу расползалась широкая улыбка, будто я только что подарила ей пони на день рождения. – Молодец. Как ты это поняла?
– На самолете не было никого с этим именем. – Я внезапно поняла, что сижу на самом краешке стула, и подвинулась, усаживаясь поудобнее. Мне нужно было сделать вид, что я держу все под контролем. – Я проверяла.
Никки кивнула официанту, поставившему перед нами напитки. Она сделала глоток и вытащила из стакана веточку розмарина.
– Замечательно. В джине все зависит от трав. Если добавить другие, то вкус совсем поменяется. А эта марка выиграла кучу наград.
– Мне пофиг на джин, – сорвалась я.
Она снова подняла бровь, будто разочаровавшись во мне; было похоже, что я – ее щенок, только что написавший на пол.
– Я просто хочу дать тебе что-то новое. Ведь это то, о чем ты мечтала: побороть свои страхи, попробовать новое. Разве не в этом смысл путешествий? Встречать новых людей, развиваться. Кстати, скажи мне: как ты получила список пассажиров авиакомпании? Они же обычно не предоставляют никому конфиденциальную информацию.
– У меня там знакомые работают, – отрезала я, умолчав об Алексе. Мне не хотелось, чтобы она знала о нем.
Никки кивнула.
– Мой папа всегда говорит, что нельзя недооценивать человека с хорошими связями. Порой один лишь звонок правильному человеку способен изменить весь ход игры.
– Так как тебя зовут?
– Какая разница?
– Мне это важно. – Я отхлебнула джин, чтобы как-то занять себя. Смесь биттера, специй и хвои немедленно влилась мне в горло. Коктейль оказался таким крепким, что напоминал освежитель для полости рта.
– Имена – удивительная штука, да? Они описывают человека. Например, если ты услышишь о девушке по имени Гертруда, то сразу же создашь ее образ в голове, не так ли? У Пенелопы будет другой образ. Странно, что имена выбирают для нас родители. При рождении ты являешься практически несформировавшимся куском теста, и они выбирают тебе имя, но не то, которое подходит, а которым они хотят решить твою судьбу. Мне кажется, мы должны сами выбирать себе имена, когда нам исполняется четырнадцать или шестнадцать, потому что в этом возрасте лучше понимаем себя. Я всегда видела себя Никки, а не той, кем меня видели родители. – Она сделала еще один глоток. – И ты – прекрасный тому пример. Я не могу представить тебя как Ким. Слишком миловидно, недостаточно серьезно. Кимберли. – Она протянула мое имя, словно добавляя туда слогов.
Мне тоже никогда не нравилось мое имя – оно мне не шло, его всегда любила мама, – но я не хотела показывать Никки, что она права.
– И какое имя мне, по-твоему, подходит?
– О-о-о, вот это весело! – Она захлопала в ладоши и внимательно присмотрелась ко мне. – Думаю, это должно быть чем-то слегка старомодным – у тебя старая душа. Что-то не особо девчачье, но и не грубое. Может, Ирэн? – Она потрясла головой, тут же отметая эту идею, и затем резко хлопнула ладонью по столу, заставляя наши стаканы подпрыгнуть. – Точно! Ада. Знаешь ее, правда? Ада Лавлейс. Она была графиней в девятнадцатом веке и занималась математикой.
– Знаю, еще она была одним из создателей аналитического двигателя Бэббиджа.
– То есть, грубо говоря, первого компьютера. Идеально тебе подходит. – Кажется, она гордилась собой за эту находку. – Да, точно Ада. Я бы на твоем месте поменяла имя – это полностью изменит твою судьбу. Ты станешь совсем другой. – Никки сделала картинный взмах руками.
Встреча с ней уже поменяла мою судьбу.
– Ты все еще не сказала мне своего реального имени.
– Ты фокусируешься на неважных вещах, – вздохнула Никки.
– А убийство Коннора – это достаточно важно для тебя?
– Разумеется, нет. С этим я уже справилась. Все позади, и говорить об этом нет никакого смысла.
Я потрясенно моргнула.
Может, она сумасшедшая? Я думала, что она будет все отрицать, но нет. Наоборот, Никки вела себя так, будто не произошло ничего из ряда вон выходящего – словно мы обсуждали еду или результаты футбольного матча. Ничего в ней не говорило о панике и отчаянии.
– Тогда о чем стоит говорить?
– О том, как ты убьешь мою мать.
У меня зазвенело в ушах; я почувствовала, как кровь приливает к вискам, заглушая голоса посетителей бара.
– Что ты сказала?
– Ты должна мне убийство.
Я подавилась джином и быстро поставила стакан на стол. Никки откинулась на спинку стула, наблюдая за моей реакцией.
– Ой, да ладно, ты ведешь себя так, будто мы не договаривались об этом. Ты поэтому спрашивала, не встречалась ли я с ним? Говорю же, никакого мотива для преступления быть не должно. Разве ты не помнишь? Ты хотела избавиться от Коннора, а мне нужно избавиться от мамы.
– Я никогда не договаривалась с тобой о таком.
Она положила руки на стол ладонями вниз, будто у нас были деловые переговоры.
– Нет, договаривалась. У нас состоялся прекрасный долгий разговор, мы составили идеальный план. Теперь ты не можешь отступиться, ведь я уже выполнила свою долю. Ты знала, что это случится.
