Единственное, в чем я была уверена, – она вернется. Никки чувствовала, что я ей должна, и не собиралась сдаваться. И я тоже.
Шестнадцать
Двадцать второе августа
Осталось 9 дней
Мой любимый учитель по информатике, мистер Дональд, всегда говорил: если столкнулся с чертовски сложной задачей, попробуй сначала обозначить проблему.
Я напомнила себе об этом, сидя в парке на скамейке и наблюдая за прохожими. Это была самая тяжелая проблема, с которой я когда-либо могла столкнуться. Разумеется, во мне кипели эмоции, но если я собиралась справиться с этой ситуацией, пора было прекращать вести себя как впечатлительная викторианская дева и подступиться ко всему с логикой и здравым смыслом.
Я выбрала себе плохого попутчика. Я не была психологом и не знала, какой пафосно звучащий диагноз ей можно приписать. Достаточно того, что она вела себя как сумасшедшая. Никки убила Коннора, ждала убийства своей матери и совсем не понимала, как это все безумно.
Самым очевидным решением было пойти в полицию, но я сомневалась, что мне поверят – вдруг они вообще решат, что я замешана в смерти Коннора? А если еще пороются в моей истории, плюс добавят информацию от Мириам о его отвратительном отношении к девушкам, то я буду выглядеть как явный подозреваемый. Мириам стояла далеко на платформе, но я была достаточно близко, чтобы меня могли обвинить в случившемся. Без признания Никки никак нельзя было причислить к убийству.
Лучший выход – бросить все и вернуться домой. Я отправила маме письмо с просьбой проверить билеты на самолет. Ответ пришел незамедлительно, и вкратце в нем содержалось нечто подобное: «Можешь вернуться, если хочешь, но, думаю, это будет ошибкой». Я сложила ладони вместе, не зная, как объяснить ей мое желание вернуться домой, не вдаваясь в детали. Мама и так считает меня неудачницей, а если она узнает всю историю, ее отношение ко мне перейдет на новый уровень. Она наверняка будет говорить, что в моем возрасте никогда не общалась с психами и что мои замороженные зиготы-братья тоже такого бы не сделали. Я уже представляла себе заголовки ее постов в блоге: «Что делать, если твой ребенок подружился с убийцей» или «Это не ваша вина, если дети становятся неудачниками».
Я закрыла почту и вернулась к идее поимки Никки. Представила, как устрою нам встречу и запишу разговор на диктофон. Хм, а ведь может и сработать. Я бы отнесла запись копам, и они бы со всем разобрались. Нужно было только обмануть ее и заставить сказать что-то, что могло бы доказать ее причастность к убийству. Правда, если эта ненормальная догадается, что я делаю, и найдет диктофон, мне не поздоровится.
Решение пришло внезапно. Оно было таким простым – даже не знаю, как не додумалась до этого раньше. Я громко засмеялась и закричала:
– Обозначила проблему!
Проходящая мимо пожилая дама испуганно посмотрела на меня и перешла дорогу. Мне было все равно; хотелось танцевать.
Я снова фокусировалась на другом. Сейчас проблема была не в том, что она совершила преступление, и не в том, что я вообще встретила ее. Реальная проблема состояла в том, что она от меня хотела. От меня всего лишь требовалось отказаться.
Нет, я не буду убивать твою пьяницу-мать. Иди к черту.
Что она может сделать? Мы не подписывали никаких контрактов. Она не могла потащить меня в суд за то, что я отказывалась убивать кого-то. Пока я была осторожна и не оставалась с ней наедине, она не могла на меня напасть. Она не могла обратиться в полицию и пожаловаться, что я не держу обещания, – все-таки эта девушка виновна в убийстве.
Я надеялась, что Никки осознает, какие мы разные. Может, просто уйдет или будет искать подругу-убийцу, которая сделает все, как она хочет. А если она еще раз предложит убить ее мать, я просто откажусь. Это не изменит того, что она сделала с Коннором, но хотя бы не усугубит ситуацию.
По пути к Метфорду я чувствовала себя необычайно легко и перепрыгивала через несколько ступенек. У меня как раз оставалось время, чтобы привести себя в порядок перед встречей с Алексом. Я уже предвкушала вкусные спринг-роллы в ресторане.
Но войдя в общежитие, я опустилась с небес на землю: Таша и Алекс сидели вместе на диване с серьезными и хмурыми лицами. Увидев меня, Таша встала.
– Ким, нам надо поговорить.
Алекс быстро убежал по лестнице, стараясь не встречаться со мной взглядом. Что он ей рассказал?
– Хочешь чаю?
Да что не так с британцами и их маниакальной жаждой чая в любой ситуации?
– Нет, спасибо.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Таша облокотилась на спинку кресла; ее браслеты звякнули, стукнувшись друг о друга. Чего девушка, сидящая передо мной, не знала, так это что моя мама была профессионалом в этих играх. Она заставляла меня признаваться ей во всех проступках до тех пор, пока я не научилась закрывать рот и анализировать, что ей уже было известно. Я покачала головой; мы с Ташей молча смотрели друг на друга.
– Почему ты не сказала мне, что встречалась с Коннором?
Алекс, как ты мог? Мое сердце забилось в три раза быстрее. Если бы я сейчас оказалась в кабинете ЭКГ, все аппараты пищали бы без умолку.
– Я не думала, что это важно.
– Ты не думала, – Таша саркастично подняла свои идеально выщипанные брови, – что ваши отношения следует упомянуть? Даже когда тут была полиция?
– Мы же больше не встречались.
– Все равно. Когда такое жуткое происшествие случается с тем, кто был тебе близок, как правило, ты сильно убиваешься.
– Так и было, – я тяжело сглотнула, осторожно подбирая слова, – но мне не хотелось говорить об этом.
– Алекс волнуется за тебя. Он считает, ты немного помешана на смерти Коннора… на выяснении того, что с ним случилось. Говорит, ты уверена, что это не было несчастным случаем.
Он рассказал ей про Никки?
– Я не помешана, – отрезала я, скрестив руки на груди. – Складывается ощущение, что ты меня в чем-то обвиняешь.
– Слушай, я на твоей стороне, – сказала Таша, наклонившись ко мне.
– У меня нет стороны. Я просто расстроена. Не из-за того, что мы встречались, а потому что это жутко. Может, мне и стоило рассказать об отношениях с ним, но я совсем не хотела обсуждать наши отношения.
– А как насчет того, кто прислал тебе газетную вырезку?
– Я не знаю, кто это сделал. – Я крепко сжала зубы.
– Я должна рассказать об этом полиции. Мне кажется, Алекс прав: скорее всего, кто-то пытался помочь, но мы должны предоставить властям всю информацию.
Я была готова умолять ее никому не сообщать, но знала, что это не сработает. Таша не относилась к тем людям, кого могли остановить чьи-то слезы.
– Окей.
