– Будешь писать реферат на эту тему? – сказала я, чувствуя, что улыбаюсь.
– Ну да, когда учишься дома, у тебя мало возможностей для независимых исследований. Ты смеешься, а однажды это может вылиться в научную диссертацию. Буду, типа, профессор по бритицизмам.
– Будешь говорить с английским акцентом?
– Ну, разумеется, если получится. Кто бы мог подумать, что можно изучить новый язык, продолжая говорить на английском? – произнес Алекс с нарочито сильным акцентом, хотя звучало все как «винегрет» из ирландского или австралийского.
Я не могла перестать смеяться. Села, откинувшись на спинку скамьи, и взглянула на небо. Лондон был сейчас таким ярким, что едва получилось различить звезды. Словно ночь вообще не наступила. Казалось странным сидеть здесь с Алексом, перешучиваясь, как будто все нормально, хотя мы оба игнорировали неловкость между нами.
Никки была где-то в городе; ждала, когда я убью ее мать. Создавала себе прочное алиби, чокаясь бокалами с друзьями или поедая индийские блюда, стараясь попадать в фокус камер слежения. Интересно, стало ли ей хоть немного грустно, или она уже решила, что мама не достойна занимать место на земле? Должно быть, это необычно – точно осознавать свои желания и место в мире. В многомиллионный раз я пожалела, что не могу позвонить Эмили. Она бы тоже не знала, что делать, но все равно дала бы совет, который мне сейчас так хотелось услышать.
– Идеально получается, – сказала я Алексу. – Ты будто рожден в Букингемском дворце.
– Еще бы. Многие говорят, что мой голос чертовски похож на голос принца Уильяма.
Внезапно я почувствовала жуткую усталость.
– Нам пора, а то охранник скоро выйдет искать нас или захочет раскурить с тобой по сигаретке. – Я встала и протянула Алексу руку.
Я стояла за ним, когда он отдавал фонарик, заодно попросив сообщить, если кто-то вдруг найдет серебряную зажигалку. Затем мы поднялись и остановились у лестницы.
– Завтра будет здорово, – сказал Алекс, слегка пиная балюстраду.
– Я забыла, что у нас там по расписанию?
– Какой-то подземный военный музей.
– Ах да. – Идея проторчать в музее Второй Мировой не вызывала у меня никакого энтузиазма, но каждому свое. – Весело будет. До завтра, – добавила я, стараясь звучать позитивно.
Но никто из нас не спешил уходить.
– Если хочешь, можем после этого выпить кофе, – наконец предложила я. – Мы сегодня совсем мало времени провели вместе. – Я задержала дыхание, ожидая его ответ.
– У меня другие планы.
Казалось, будто меня ударили в живот.
– Да шучу я, – улыбнулся Алекс и слегка ткнул в меня пальцем.
– Не смешно.
– Я не силен в общении.
– Зато силен в акцентах.
– Да-да, они идут в комплекте с моим очарованием. – Он улыбнулся и нежно поцеловал меня. – Я с радостью пойду с тобой. Спокойной ночи.
– Тебе тоже.
Двадцать два
Двадцать четвертое августа
Осталось 7 дней
Музей-бункер «Военные комнаты Черчилля» оказался интереснее, чем я ожидала, но не настолько, чтобы удалось перестать волочить ноги. История была мне любопытна только в связи с современными событиями. В целом же от тесных бункеров с низкими потолками у меня развивалась клаустрофобия. Я чувствовала, что за мной следят. Не Черчилль. Никки.
Недосып начинал сказываться на моем самочувствии. Я была вымотана, но ночью не могла заснуть и ворочалась в кровати, пытаясь придумать план действий. В глаза будто насыпали песка; казалось, нервы вот-вот сдадут.
Теперь у меня был адрес Никки. Я решила – в час ночи, когда не получалось уснуть, – поговорить с детективом Шармой. Она казалась одним из тех людей, которые ненавидели оставлять дела незавершенными. Может, она и не поверит мне, но точно проверит Никки, хотя бы ради успокоения своего перфекционизма.
В два ночи всплыла еще более гениальная идея – мне не нужно было рассказывать детективу всю историю целиком. В полную, правдивую, историю произошедшего поверить труднее всего – настолько странным все казалось. Вместо этого стоило рассказать о том, как мы с Никки встретились на самолете и как она заинтересовалась Коннором. О том, как я постоянно видела ее в городе, будто она преследовала меня; о статье, скорее всего, присланной ею. Вряд ли у Никки будут проблемы, она наверняка сможет отболтаться, но когда копы заявятся к ней с вопросами – это заставит ее притормозить.
Чем я реально гордилась, так это тем, что моя идея оставляла ее план не у дел; как только я осуществлю задуманное – буду точно знать, что мать Никки останется в живых. Копы не станут приписывать Никки убийство Коннора, не имея на то причин. Но если ее имя уже будет как-то связано с погибшим парнем, а потом ее мама внезапно умрет, полетев с лестницы, то это обернется для нее серьезными проблемами.
Так что Никки не сможет осуществить план по убийству матери – ну, или хотя бы оставит меня в покое. Когда я вернусь домой в Канаду, напишу ее маме письмо. Она мне не поверит, но будет вести себя осторожнее. А если эта женщина уже в чем-то подозревала дочь – может, наконец выгонит ее из дома. Я безумно гордилась своим планом. Спустя столько времени я смогу спать спокойно.
После музея Алекс с Джамалом поехали в магазин игр. Мы хотели поужинать вместе, но я предупредила Алекса, что должна сначала кое-что сделать. Правда, не стала вдаваться в подробности – что позвонила утром в полицию и детективы уже должны были ждать меня в общежитии. Я волновалась, но не хотела затягивать. Когда Алекс вернется, я все ему расскажу и умою руки. Мы сможем жить дальше. Между нами не будет никаких тайн.
Фогг и Шарма уже ждали меня в Метфордском холле. Увидев меня, детектив встала с дивана, убирая телефон в пиджак. Я шагнула к ней, но в тот же момент меня позвали на рецепции.
– Ким? Тебе звонок. Говорят, важный, – с этими словами мне протянули трубку.
Я помахала детективам, показывая, что увидела их, и подошла к телефону. Внутри все налилось свинцом. Я знала только одного человека, который мог позвонить мне. Я взяла телефон, словно это была ядовитая змея.
– Алло, это Ким.
– Ты меня подвела, – вздохнула Никки.
– Я же говорила тебе, что не буду ничего делать, – ответила я.
Никки снова вздохнула, как будто она разговаривала с капризным ребенком.
– Ты не можешь просто отказаться. У нас был уговор. По-твоему, я должна просто позволить тебе не держать слово?
– Я даже не хочу с тобой спорить.
– Я догадывалась, что ты совершишь какой-нибудь глупый поступок, и была права. Зачем ты позвонила в полицию? Ты же должна понимать, что ничем хорошим это для тебя не закончится.
