– Да есть же.
– Клянусь, я живу здесь одна.
Мне стало дурно. Затем я вспомнила, как пару дней назад встретила женщину неподалеку от этого дома. И ухватилась за это воспоминание, как утопающий за спасательный круг.
– Не врите! – Я обличительно ткнула в нее пальцем. – Есть у вас дочь! Одна соседка подтвердила это. Так что прекращайте водить меня за нос!
– Ладно, хорошо, у меня была дочь! – крикнула она, закрыв лицо руками. – Девочка. Она умерла младенцем два года назад. Поэтому мой брак и развалился. Ну, не считая того, что мой муж спал с няней. Когда я потеряла свою малышку, то больше не могла на него смотреть. Словно это он принес в дом несчастье… – Она заплакала, икая и громко всхлипывая. – Мою дочь звали Сара, она так и не дожила до своего первого дня рождения. Я не знаю, о какой Никки ты говоришь, и не знаю, что сказала тебе соседка, но… клянусь, это полный бред! Боже, почему все это происходит со мной?!
Я смотрела на ее заплаканное лицо. Если она притворялась, то делала это просто великолепно. Я попыталась вспомнить детали разговора с той женщиной, выгуливающей своего толстого корги. Она точно намекала на что-то плохое, на какой-то скандал. Но упоминала ли она имя Никки? Речь могла идти и о младенце. Что, если она имела в виду смерть малыша и развод с неверным мужем?
– Вы унаследовали этот дом от родителей?
Она быстро помотала головой.
– Нет, мы с мужем купили его. Родители немного помогли мне, но они живы-здоровы и находятся в Корнуолле. – Она указала на комод. – Там есть наше совместное фото.
Я подошла поближе и взяла одну из серебристых рамок: с фотографии мне улыбалась женщина, стоя между своими пожилыми родителями на фоне огромного куста синих гортензий. Я проверила остальные снимки – Никки нигде не было. Где-то же должны быть фотографии с дочерью, правда? Хотя бы одна. Я попыталась восстановить в памяти первый этаж. Было ли там что-нибудь принадлежащее Никки? Пальто, книги, кожаная сумка? Любое доказательство того, что она тут живет? В ушах нарастал звон, во рту пересохло.
– Вставайте. Я хочу осмотреть другие комнаты, – велела я, снова направив на нее нож. – Ну, давайте же. И верните мне телефон.
Она медленно сползла с кровати, размазывая слезы по щекам. Ее руки так тряслись, что телефон выпал обратно на кровать. Я быстро схватила его и поглубже засунула в карман. Затем махнула ножом в сторону двери; женщина первая вышла в коридор, шлепая босыми ногами по полу, я не отставала. Она толкнула первую дверь слева, и та со скрипом открылась – прямо как в фильме ужасов.
– Включите свет, – приказала я и тут же зажмурилась от яркой лампы.
Это была комната для гостей. Все чисто, никаких личных вещей: ни обуви на полу, ни фотографий на стенах. На тумбочке пусто: нигде не завалялся лак для ногтей, солнцезащитные очки, журнал, игрушка или забытые сережки – вообще ничего. Тут никто не жил.
– Идем дальше. – Я нажала на выключатель.
За следующей дверью оказался офис. Захламленный стол, забитый книжный шкаф, стул и кресло. Ни одного спального места. Стены выкрашены в нежно-розовый цвет – наверное, раньше это была детская.
– Тут есть еще спальни? – спросила я, ненавидя себя за дрожь в голосе.
– Нет. Вон там ванная комната. Внизу кухня, столовая и гостиная, все. Могу показать, если хочешь.
– А подвал? – спросила я, прекрасно осознавая бесполезность этого вопроса. Никки бы никогда не стала жить в подвале без окон.
– Я храню там всякий хлам. – Женщина скрестила руки на груди, обнимая себя за плечи. – Никаких спален там нет.
Она выглядела очень хрупкой и беззащитной. Совсем не похожа на Никки. Сначала я не обратила на это внимания, но сейчас не смогла отыскать ни единой общей черты. В памяти всплыло воспоминание: Никки говорила, что ее мама сломала нос, когда пьяная врезалась в дверь. У этой женщины нос был идеальный.
– Может, – скромно предположила она, – ты ошиблась домом?
У меня внутри все оборвалось. Что, если мама Никки сейчас спокойно спит после пары бутылок водки в одном из соседних домов? Я прикусила губу, стараясь сосредоточиться. Нет, такого быть не могло, Никки сама написала адрес. А она точно не из тех, кто мог случайно ошибиться. Даже если она перепутала адреса, словно болела дислексией, то почему же скрипучие ступеньки, старая лампочка и сломанная калитка были на месте? Все совпадало с ее рассказом.
За маленьким исключением – это была не ее мать.
– Ты в порядке? – прошептала женщина.
Интересно, как долго я стояла, уставившись в одну точку? Гул в ушах превратился в оглушающий рев, по спине заструился пот. Это была не ее мать. Я вломилась в чужой дом. С ножом. Боже, я пришла сюда с ножом.
– …помочь?
Я не расслышала ее слов. Перед глазами мельтешили черные пятна. Я собиралась потерять сознание и упасть прямо там, в коридоре. Но потом поняла, что, когда приду в себя, меня будут окружать копы. Я силой заставила себя глубоко вдохнуть и слегка уколола себя ножом в бедро – совсем чуть-чуть, чтобы почувствовать боль. Это помогло.
– Мне надо идти, – сказала я, пятясь назад. Я чувствовала, что должна извиниться перед ней, но ничего ни шло на ум, а простым «извините» тут явно было не отделаться. Можно подумать, я случайно задела ее машину или пролила на нее кофе. – Не говорите никому об этом.
– Не буду, обещаю.
Еще не спустившись по лестнице, я услышала, как она побежала в свою спальню и с силой захлопнула дверь.
– Помогите! – закричала она. Тут же послышался стук распахнутых створок. – Кто-нибудь, на помощь! – Ее было слышно на всю улицу.
Я слетела по ступенькам крыльца. Крики стихли – наверное, она звонила 911, или как там они вызывают полицию. Быстро надев кроссовки, я выглянула за ворота: во всех домах уже зажегся свет. Из одного из них вышел мужчина в халате с битой в руках. Если я сунусь в ту сторону, то он задержит меня еще до приезда копов.
Меня трясло. Что, если просто дождаться полиции и сдаться?
Нет.
Поскальзываясь на влажной земле, я побежала обратно к саду на заднем дворе. Вдали уже выли сирены. От забора меня отделяли кусты с черники, и я ринулась напролом. Ветки и шипы царапали лицо и застревали в одежде. Наконец я перескочила через забор, сама не ожидая такой прыти.
За соседним садом явно хорошо следили: все было чистым и ухоженным, будто хозяева подстригали растения маникюрными ножницами. Всю заднюю часть дома пересекали панорамные окна – к счастью, в них свет пока не горел.
Только я шагнула во двор, как в лицо ударил яркий свет. Я остановилась и подняла руки. Если это копы, то не стоило давать им повода для стрельбы. Но все было тихо, сирены выли на пару кварталов дальше. До меня вдруг дошло, что свет включился автоматически, реагируя на мое передвижение по саду. Я открыла глаза: вокруг никого не оказалось, в доме все еще было темно. Или хозяева очень крепко спали, или вообще уехали. С соседней улицы донесся автомобильный рев. Полиция приближалась.
