И завершали эту нереальную природную композицию сосны, затейливо растущие из расщелин на вертикальной поверхности скал. Где-то там же, по узким межгорным долинам протекали речушки, вокруг которых росли сады и виноградники, но ночью эту красоту невозможно разглядеть подробно. Разве что услышать – ветер умело сплетал шум моря, звуки рек и горных водопадов и разносил их вдаль на километры.
Вдоволь накатавшись, молодые люди вернулись в город. Здесь было теплее, но менее спокойно.
– Поведешь меня в кафе? – улыбнулась Джема, когда они пешком дошли до центра города.
– Что ты, – потянул ее за собой в проулок Виктор, – какие кафе в такой час?
Она, сгорая от любопытства, двигалась следом за ним.
– Тогда чем займемся?
И невольно покраснела – слишком двусмысленно это прозвучало.
– Пришло мне тут на ум кое-что романтичное, – ответил парень.
Они вошли в подъезд и стали подниматься по ступеням. Эта жилая многоэтажка притаилась как раз между двумя деловыми центрами на самом оживленном перекрестке. В подъезде стояла тишина, поэтому молодые люди старались не производить лишнего шума.
– Сюда. – Открыв неприметную дверцу, Витя помог девушке залезть на чердак.
Они прошли в темноте к еще одной двери, открыли ее и оказались на крыше.
– Я давно приметил это место. – Парень подвел ее к высокой стене. – Смотри. Это пространство хорошо просматривается с двух сторон: с севера и с запада. Каждый, кто будет останавливаться на светофоре, увидит то, что будет здесь нарисовано.
– А что здесь будет? – оглядевшись по сторонам и затем уставившись на стену, поинтересовалась Джема. От восторга у нее захватывало дух.
– А здесь будет то, что ты захочешь. – Виктор снял с плеч рюкзак и открыл его. Внутри лежало несколько баллончиков с краской. – Заказывай!
Джема вскинула голову, пытаясь поймать его взгляд в отсветах ночных огней. Виктор застыл, наблюдая, как лиловые и желтые блики от уличных вывесок с соседнего здания играли в ее локонах, тонко пахнущих соленым морем. Ее кудряшки плавно покачивались на ветру, касаясь скул и щек, а девушка и не думала прятать их за уши.
– Нарисуй мне счастье! – попросила она.
– Легко!
Парень поднял платок с шеи на лицо, надел перчатки, достал всё необходимое и приступил к работе. Джема надела капюшон на голову. Теперь ей приходилось одновременно и стоять на стреме, и наблюдать за созданием граффити.
Сначала она не понимала, что пытается изобразить Виктор, его задумку, но, когда на стене стали понемногу вырисовываться очертания, девушка застыла в восхищении.
Витя перемещался, то приседая, то поднимаясь. Иногда казалось, что он мечется, не зная, как лучше нанести контур, но очень скоро стало понятно: общую картину он держал в голове. Каждое его движение, каждый штрих были выверены до сантиметра. Картина росла в объеме, четко попадая в реалистичные пропорции.
За контуром последовала заливка, и в ней игра цвета была просто потрясающей. Когда парень стал добавлять тонкие линии и короткие штрихи светлой краской, у граффити появился объем. Виктор неустанно двигался, работал сосредоточенно, а изображение на полотне становилось всё более осязаемым. Оно оживало.
– Вау! – восторженно прошептала Джема.
Обломки старой штукатурки обнажали стену. Из этой стены кое-где были выбиты и еле держались потертые кирпичики, от которых в разные стороны расходились упрямые кривые трещины. Кирпичи проваливались вглубь и падали, уводя внимание смотрящего за собой. Они манили в темноту вслед за бумажным самолетиком, летящим туда по велению ветра.
Вот что он нарисовал.
– Вау! – повторила она, наблюдая, как Витя продолжает работу над деталями.
Джема не понимала, почему самолетик тянуло туда, в пустоту? Что он искал там? И почему ему не страшно было лететь в неизвестность?
А потом в самом центре этого темного пролома вдруг забрезжил свет. Рассветные лучи растеклись по сонному небу, жидким золотом растворились в теплом море и направились к берегу, блестящему от белизны песка.
Могучие камни встречали набегающие на них волны с молчаливым величием, а ветви деревьев, склонившиеся к самой кромке воды, приветственно шелестели густой листвой.
Это был рай.
Их собственный. Такой далекий, невозможный, тихий. То место, где никто бы их не нашел. Где никто не пытался бы разлучить. Тот далекий, божественный уголок, куда вели чувства, ставшие бумажными самолетиками в душном воздухе безликого города. Это была их мечта.
Вот что он нарисовал.
43
Они возвращались домой молча. Мотоцикл летел на бешеной скорости, но рассвет все равно оказался быстрее. Джема обнимала своего отчаянного и смелого художника и улыбалась. Теперь она больше боялась нового расставания, чем быть пойманной родителями.
Байк ворвался в тишину пригорода диким ревом. Виктор сбросил газ и позволил ветру их обогнать. Они остановились возле одного из домов, бросили транспортное средство и помчались дальше по улице. Прощальный поцелуй вышел горячим, но торопливым. Ррраз – и парень перебросил свою самую ценную ношу через забор.
Сердце колотилось от переживаний, но выбора не было. Он не мог идти за ней, не мог войти в этот дом. Они оба всё понимали, и от этого становилось еще больнее. Витя приложил ладонь к забору – буквально на мгновение. Опустил руку и пошел по улице, накинув капюшон. В такой час все соседи спали, но мало ли – осторожность никогда не была лишней.
Джема соскользнула на траву и прислушалась. Вздрогнула от капель росы, упавших на ладонь. Утренний ветер всполошил птиц, налетел, принося с моря прохладу и сырость, дерзко взметнул ее волосы.
Девушка поежилась и начала торопливо пробираться к дому.
– Быстрее! – Толик открыл ей дверь.
Она юркнула в каморку.
– Твой отец не спал. Бессонница. Не дай бог, шатается где-то по дому.
И точно – Джема обнаружила его сидящим в гостиной. Замерла, не зная, как поступить, и вдруг услышала храп. «Спит».
Стараясь ступать бесшумно, она прокралась вверх по лестнице и прошмыгнула в свою комнату. Быстро содрала с себя одежду и улеглась под одеяло.
Всё – можно выдохнуть!
Воздух раздирал горло на каждом вдохе, по телу бежали мурашки. Она отдала бы тысячу скучных дней в обмен на такую ночь. Джема закрыла глаза и обняла подушку. Лучше бы она сейчас стояла посреди горной дороги и слушала в темноте шепот моря. Впитывала бы тепло тела Виктора, прижимающегося к ее мягкой коже и нежно целующего в шею.
Да, они были разными даже в элементарных вещах. Начиная от внешности и заканчивая воспитанием. Она ела деликатесы, он – макароны, она учила этикет, а он выживал в жестоких условиях улицы и каждый день отстаивал свое право на существование. Но разве это значило хоть что-то, если Джема ощущала, что они были созданы друг для друга? Нет.
