Ее отбросило к стене оглушительной пощечиной.
Девушка осела. Замолчала.
Отец отряхнул горящую огнем ладонь, как от грязи, и посмотрел на нее с омерзением:
– Моя дочь никогда не будет путаться с таким, как он. Ясно?!
– Мне восемнадцать! – задыхаясь, проговорила она. Шатаясь, поднялась на ноги. В ушах все еще стоял свист от удара, челюсть практически отнялась. – Я сама решаю, кого любить! И да, я путалась! Путалась! И я буду путаться с ним сколько захочу! Не тебе это решать!
– Значит, – спокойно проговорил отец, – скоро тебе не с кем будет путаться. – Он подозвал одного из охранников жестом и приказал: – Узнайте мне его имя и адрес.
– Оставь его в покое! – закричала Джема, срывая голос.
– Еще спасибо мне скажешь. – Алиев с омерзением глянул на нее. – Надеюсь, не весь город в курсе, что ты позволяла себя лапать этой твари?
– И не только лапать! – всхлипнула девушка, гордо задирая подбородок.
А затем подхватила сумку и помчалась наверх в свою комнату.
И только там она осознала, что произошло. Соленые ручьи хлынули по ее разгоряченному лицу, руки безвольно опустились. Джема рухнула на кровать, обняла подушку и закричала в нее так громко, как только могла.
Ну почему она не разбилась, падая с того чертового утеса? Почему родилась на свет такой никчемной? Почему разбила сердце тому единственному, кто был безумно ей дорог?
51
Дрожащие руки с трудом удерживали руль. Виктор знал, где в такой час найти своих друзей. Они грозились гулять до рассвета, так где же еще, как не в «Яме», им быть?
Он затормозил, выключил двигатель, оставил мотоцикл у входа и решительным шагом направился внутрь. Своих заприметил сразу – Давид, Жора и Фил, сидя на перилах и свесив вниз ноги, громко спорили, кто из них кого повезет домой.
Большинство столиков пустовало – очевидно, завсегдатаев распугал рассвет, но кое-где еще продолжали заседать небольшие компании. Обычно в таких местах, как это, гулянки не заканчивались с восходом солнца.
– Эй, парни! – еще издалека окликнул друзей Виктор и стал пробираться к ним, обходя опустевшие столы.
– О, Витька, привет! – махнул рукой и чуть не свалился с перил Филя.
– Что такое? – Чуть более внимательным оказался Давид. Он спрыгнул первым. – На тебе лица нет!
С одного из столов упала бутылка. Теперь все присутствующие обернулись на Виктора.
– Привет! – спрыгнул Жора вслед за Давидом.
К ним присоединился Фил.
– Нам нужно собраться и обговорить детали планируемой акции, – тяжело дыша, выпалил Витя.
– Надеюсь, не сейчас? – хохотнул Жора. – Я, вообще-то, собирался пойти домой и выспаться!
Но, заметив, что друг не шутит, стер улыбку со своего лица.
– Ты серьезно?
– Эй, что случилось, Вить? – подошел к нему Давид.
– Ничего, – выдохнул парень.
Его всего ломало изнутри. Море для него высохло, небо потускнело, воздух стал противным и горьким. Он не знал, куда себя деть.
– А вот и Кей! – раздался голос за его спиной. – Тоже еще не ложился?
Этого еще ему не хватало.
Изрядно надравшийся Хромой со своими дружками решили покинуть бар и тут заметили его.
– Привет, Макс, – через плечо ответил Виктор. – Прости, мне сейчас не до разговоров.
– Обижаешь! – укорил его Хромой.
Шаги приближались. С противным скрежетом главарь местной банды не ленился, отодвигал стулья и пробирался к ним.
– Чего ты хочешь? – не выдержал парень. Он обернулся и оказался лицом к лицу с человеком со шрамом.
– А ведь ты от меня кое-что скрыл, – ехидно улыбнулся Макс.
– Например? – превратился в стальную стену Виктор.
– Я всё думал и думал… – сказал, оглядывая своих дружков, подошедших следом, Хромой, – где я мог видеть твою подружку? Ту милую, тощую и застенчивую кудряшку…
Парень сжал пальцы в кулаки, Макс тут же это заметил и поднял бровь.
– А потом вспомнил. – Он расправил плечи. – На фотографии. Рядом с мэром.
– Что тебе нужно? – сделал шаг вперед Виктор.
Желваки опасно заиграли на его лице.
– А ведь ты гораздо хитрее, чем я мог подумать, – осклабился Хромой. – Подобрался к Алиеву так близко, как никто другой. Это отличная мысль. – Он хлопнул его по плечу. – Одобряю. Теперь у тебя есть рычаг воздействия на мэра. У нас всех теперь есть шанс выиграть эту битву, так?
– Она тут ни при чем, – дернул плечом, скидывая его руку, парень. Он до боли стиснул зубы. – Не трогай ее!
– Ого! – расплылся в хищной улыбке главарь. – Так, значит, тут всё серьезно? Ты что, для себя ее, что ли, держишь? А как же наши планы? Малышка Джема, или как ее там, сослужила бы нам хорошую службу, да?
– У нас нет никаких общих планов, понял? – двинулся на него Виктор. Толкнул в грудь и тяжело задышал. – Не смей ее трогать! Не смей даже упоминать ее имя!
– А ты ничего не перепутал, щенок? – уперся в него лбом Хромой. – Из-за паршивой юбки собрался кинуть тех, кто варится с тобой в одном дерьме?
Эти слова стали последней каплей в и так закипавшем котле нетерпения. Виктором овладела ярость. Он сжал кулак и ударил костяшками пальцев прямо в лицо Максу.
Послышался глухой треск. Хромой пошатнулся и упал в руки своих людей.
А дальше крики, брань, и кулаки полетели уже в разные стороны. В общем клубке из тел неясно было, кто за кого. Слышался лишь треск ломаемых стульев и битой посуды. Удары сыпались один за другим, точно град.
Кому-то разбили лицо, другому порвали одежду, кто-то упал и закашлялся от пинка в живот.
Даже Филя, который не раз высказывался в пользу мирных переговоров, уже сидел верхом на одном из приспешников Хромого и, держа того за горло левой рукой, лупил правой то в нос, то в глаз.
– Всё! – попросил пощады Макс, падая на пол в ноги Виктору и выплевывая зуб. – Всё!
Один из его людей, услышав команду, отпустил волосы Давида. Другой, лежа на полу, сплюнул кровь – только что Жора щедро охаживал его ногами по груди и животу.
– Ладно, – вытянул ладонь перед лицом Хромой. – Закончили! Всё, мир!
Он признал поражение, а может, лишь сделал вид.
Сплюнув, Виктор развернулся и пошел прочь. Парни за ним. У Давида из рассеченной губы бежала кровь, он стер ее рукавом. Жора, отдышавшись, выругался и ускорил шаг. И только Филя оглянулся, боясь, что кто-нибудь бросится с ножом в спину.
Они быстро прошли к стоянке и сели на мотоциклы. Зарычали моторы. Виктор выкрутил ручку акселератора и сорвал свой байк с места самым первым. Он один не чувствовал ничего. Та боль, что разрывала его на части, сосредоточилась не на лице, а под ребрами. Там, где горячо и сильно билось его сердце.
