— Как себя чувствует ребёнок? — из вежливости спросила я, и Эмелит подняла на меня благодарные глаза.
— Благодарю, он чувствует себе несказанно лучше. И спит по ночам спокойно...
— Рада слышать, — оборвала я речь женщины, бросив взгляд на дверь.
Она все верно поняла, поэтому отошла с моего пути, а я открыла дверь и выскользнула в коридор ветхого здания. Спускаясь по лестнице, я натягивала перчатки и думала лишь о том, что хочу поскорее отсюда убраться.
Выйдя из трёхэтажного дома, я направилась к карете, которая стояла уже на другой стороне дороги. Перешла дорогу, бросив мимолетный взгляд на одноногого мужчину у стены, и ускорилась. Кучер открыл передо мной дверцу кареты, но моё внимание вновь привлек калека:
— Помогите... Я и моя семья голодает, — прошептали снизу. К сожалению, я не брала с собой монеты.
— Не я отбирают хлеб у вашей семьи, — поморщившись, ответила я и ступила на ступеньку кареты, когда нищий ухватился за мою ногу, сильно задрав платье.
Я охнула, попыталась вырваться, колотя каблуком по плечу калеки. Мужчина стойко молчал, смотря неотрывно на обнаженную по колено ногу. Извращенец!
— Помоги, чего же ты стоишь?! — накричала я на кучера, и тот только после этого соизволил оттащить мужика подальше к стене.
Я быстро прошмыгнула внутрь, захлопнув дверцу. Чувствовала себя грязной, хотелось прямо сейчас опустить ногу в горячую воду и смыть все омерзительные прикосновения. Первый гнев прошёл, и я вспомнила, что мужчина был с одной ногой. Калека. Это натолкнуло в свою очередь на воспоминания пятнадцатилетней давности, когда на престол взошла другая династия.
Король Адольф Пятый был хорошим и любимым в народе монархом, но именно это его и погубило. Он слишком много внимания уделял ремесленникам и крестьянам, повышая налоги для дворянства, даже ввёл специальный налог на "богатство". Мало кто поддерживал его в стремлении к своеобразной справедливости, поэтому дворянство подняло восстание, организовав покушение на короля.
На престол взошел Эдмунд Первый, цареубийца. Он понизил налоги для дворянства, просто исключив некоторые нужды. Среди таких оказались детдома и госпитали. Бедность была везде и всегда, мне ли судить политиков?
Карета тронулась, унося меня из неблагополучного района города в совершенно другой мир, полный интриг и роскоши, лишенный души, но живущий в сытости.
Из кареты я вышла на широкую мощеную камнями дорогу, кучер уехал на конюшни. Я поспешила к своему месту жительства, думая лишь о том, как приму ванну. Моим планам суждено было сбыться не так быстро, так как в парке, который необходимо было пересечь, меня поджидал лорд Захари.
— Леди Аробелла, — с поклоном улыбнулся мне граф Рошман, заграбастав мою руку, с которой я уже успела снять перчатку, и поцеловал пальчики. — Весь дворец полнится слухами о прекрасном фиолетовом платье. Мне кажется, вы и без короны на голове королева.
— Лорд Захари, благодарю вас за лестные комплименты, а теперь позвольте откланяться.
Встреча была не из самых приятных, поэтому продолжать разговор я не желала. И зная настойчивость данного представителя мужского пола, могла предположить, что так просто меня отпустят, перед этим он обязательно понизит планку моего настроения.
— Леди Аробелла, постойте, куда же вы так спешите?
— У фрейлины её величества слишком много дел.
— Вы правы, вы правы. Я лишь хотел бы вам сказать, что всегда к вашим услугам. Моё предложение все ещё в силе и, если вы только взглянете благосклонно в мою сторону, я тотчас повезу вас в храм.
— Меня продолжает волновать ваше душевное состояние, — улыбнулась я, и в глазах мужчины промелькнуло удовлетворение, которое погасло при следующих моих словах, — вам необходимо показаться лекарю, так как отрицание существования слова «нет» попахивает сумасшествием. Уясните уже раз и навсегда: я не буду вашей женой, даже когда небеса упадут на землю!
Желваки заходил на лице графа, а я, гордо развернувшись, пошла в сторону дворца. За такого противного человека я не выйду, не смогу! У таких людей круг любви замыкается на них. Они не смогут сделать счастливым никого, а быть игрушкой для битья и любовных утех я не собираюсь. Однажды, он меня чуть не ударил за отказ, в последний момент я отскочила и закричала. Воспоминания бередили душу. Полная своего гнева, я прошла живую изгородь и завернула налево, столкнув нос к носу с Тэном.
— Вы следите за мной?! — недовольно спросила я, и Тень расплылся в широкой улыбке.
Ну почему наши встречи происходят именно тогда, когда я морально к ним не готова? Вот и сейчас пребывала в слегка взвинченном состоянии.
— Бог мой, да у вас мания величия! — усмехнулся собеседник, и я сделала шаг назад. — Хотя отказывать мужчине в столь грубом тоне чревато неприятностями, вы не знали?
— Подслушивать чужой разговор верх неприличий, вы не знали? Или у телохранителей нет совести и чести?
— Вы так громко разговаривали, что привлекли внимание даже любвеобильной парочки в той беседке, — кивнул в сторону мужчина, и я невольно проследила за его взглядом, действительно, заметив шевеление за плющом, обрастающим рейки беседки. Я усмехнулась, понимая, что в королевском парке каждый занимается своими делами.
— А вы тут не только за мной следите? — усмехнулась я, возвращая взгляд на Тень, но внезапно застыла.
Тэн находился в паре сантиметров от меня, синие глаза пронзали насквозь, будто видели мою душу. Я моргнула, чтобы сбросить наваждение, но, кажется, оно только укрепилось. Я как зачарованная смотрела в красивые озёра мужских глаз.
— Выходи замуж, — прошептал он.
— Предложение руки и сердца? Уже? — прошептала я в ответ, на губы скользнула лёгкая улыбка.
— Предложение держаться подальше от неприятностей, — так же тихо ответил он. – Фаворитке не разрушить брачный договор между двумя королевствами.
— Фаворитке? – усмехнулась я, приподняв бровь. – Но я не она.
Теперь пришла очередь удивляться собеседнику. Он сделал шаг назад, окинув меня долгим изучающим взглядом. Нравится, дорогой? Не сомневаюсь, что ответ положительный. Наконец, он поднял на меня свой насмешливый взгляд, который мне нравился всё больше, но вместе с этим и раздражал, и произнес:
— Тогда это будет интересно.
С этими словами он развернулся и направился в сторону малого дворца, а я бросила ему вслед:
— Вновь неуважение к этикету. Сударь, вас не учили прощаться?
Он всё же внял моим словам! Развернулся, отвесил мне шутовской поклон, подмигнул и вновь восстановил первоначальный курс движения. Я же сложила руки на груди и оценивала красивую подтянутую фигуру телохранителя. Для него в жизни существует что-то помимо «интересного»? Как же не вяжется его образ с образами строгих военных! Если он только не шпион. И всё же что он хотел сказать своими словами?
