Таким вот замысловатым вывертом судьбы Дина и познакомилась с Алексеем и еще несколькими ребятами из команды Ринкова и Сергея Кнурова.
А когда вернулась домой, то узнала, что Виктория с детьми благополучно исчезла, словно растворилась на просторах Родины, ее дела теперь ведет и решает толковый адвокат, в числе которых и бракоразводный процесс. Муж ее Николай отстранен от работы, и против него ведет следствие Особый отдел, но не по вопросу насилия над женой – это хрен вам, никто не будет заморачиваться «бытовым конфликтом», как они это называют, а по его служебной деятельности. У любого следователя, если покопаться, всегда можно найти много чего, сильно выходящего за рамки закона.
А Дина получила повод всерьез призадуматься над тем, чем реально можно помочь женщинам, попавшим в такую беду.
Тогда она по наивности еще полагала, что это вопрос государственный, и все эти несчастные мучаются, терпят, но надеются и жаждут, что их спасут.
Но уже через год плотного погружения в эту тему и общения со всеми, кто занимался или имел хоть в какой-то степени отношение к этой проблеме – адвокатами, докторами, психологами и психиатрами, с теми же правоохранительными органами, – от ее иллюзий и дилетантских представлений не осталось и следа.
Особенно после того, когда со всеми этими проблемами Дине пришлось сталкиваться, что называется, на практике.
Каким-то мистическим образом до следующих появившихся в ее жизни женщин, обратившихся к Дине за спасением, дошла информация, что она смогла помочь Виктории совершенно непонятными путями.
Валентина Николаевна, живя теперь спокойно и благополучно с дочерью и внуками в глухой Сибири, рассказала родной сестре об их счастливом спасении. Понятное дело, поделилась с родным человеком своими переживаниями и радостным избавлением от зятя-тирана. А та, в свою очередь, поделилась с подругами, разумеется, по секрету и без какой-либо конкретики, только лишь самим фактом, что ее племяннице помогли.
Напоминаю – в Сибири. На минутку.
Сведения просочились через друзей и знакомых и дошли до тех, кому подобная помощь была жизненно необходима в городе Москве. И какими-то тайными путями Дину разыскали и нашли еще две женщины – одна мама, другая сестра жертв мужей.
Ну у этих хотя бы мужья не служили в милиции и не занимали никаких постов, относясь к среднестатистическому так называемому офисному планктону. Обошлось без «звонков другу», справились своими силами, уже кое-чему наученные.
Вот так это все и началось.
– Есть такой закон жизни, – с иронией заметил Гарандин: – Стоит один раз кому-то помочь, и не заметишь, как это станет твоей обязанностью. Это как раз твой случай.
– Точно, – согласилась с ним Дина. – Но, знаешь, я ведь так и так неизбежно двигалась в этом направлении: к помощи женщинам в подобных ситуациях. Бесконечно думала: а если бы хоть кто-то мог тогда помочь Катюше, если бы я, мы все не стали слушать ее, а настояли, забрали бы к себе, не дали этой сволочи издеваться над ней, она осталась бы жива. Наверное, именно эти сомнения и бесконечные мысли об упущенной возможности ее спасти и стали основной мотивацией, по которой я поступила на юрфак, вкупе с тем, что осознала, насколько мне интересно и по-настоящему важно стать юристом. Это теперь я совершенно определенно знаю, что ничего бы не помогло и ничего не спасло бы Катюшку. Пока сама женщина не решится, не попросит и, главное, примет помощь, бесполезно уговаривать, объяснять весь ужас ее положения и взывать к ее разуму, – поделилась Дина. – Теперь я, к великому сожалению, один из ведущих специалистов в этом вопросе в России. Да и не только в ней.
– К сожалению? – переспросил Гарандин и вопросительно посмотрел на нее.
– Да, к сожалению, – как-то безнадежно вздохнула Дина, – потому что это одна из самых тяжелых и неподъемных проблем, которые практически не решаются у нас в стране. Только-только пошли какие-то подвижки, известные личности обратили на проблему внимание, и многие напрямую занялись ею всерьез. Но только после того, как количество смертельных исходов стало возрастать и после нескольких ужасающих случаев, получивших широкое освещение. Благодаря соцсетям, которые одновременно являются чуть ли не проклятием в этой проблеме.
– Расскажи, – предложил Влад.
– Тебе это интересно? – удивилась Дина.
– Мне интересно все, что связано с тобой. А насколько мне известно, проблема семейного насилия и помощь женщинам на сегодня является основной и главной твоей деятельностью, – объяснил Гарандин свой интерес и повторил: – Да, мне это важно и интересно.
Дина помолчала, обдумывая его просьбу, явно преодолевая в себе какие-то сомнения, и внезапно спросила:
– Ты бил когда-нибудь женщину, Влад?
– Да. – Он повернулся и посмотрел на нее. – И не однажды.
– Серьезно? – поразилась Дина.
– Дин, Дин, – остудил Гарандин поднимавшееся в ней волной возмущение, – остынь. Это не моя история – насилие над женщинами. Хотя ни один насильник не признается в своей тяге к агрессии и насилию, если его спросят, и все же не моя. Но в жизни всякое случается и чего только не происходит. Иногда такие дамы встречаются, что рука сама тянется пару раз въехать, чтобы мозги на место встали.
Помолчал, отвернувшись от нее, посмотрел какое-то время на дорогу впереди и объяснил:
– Изабелла, моя вторая жена, не сразу начала вести себя неадекватно. То есть я отмечал, что ее поведение в некоторых случаях, скажем так, не совсем укладывается в рамки нормы, но относил это к ее особому темпераменту и своеобразности характера. Постепенно ее нервозность, резкая смена настроений, странная забывчивость или приступы сексуального безумства становились все ярче, все заметней, все неадекватней. Однажды она вдруг устроила какую-то чудовищную истерику практически на пустом месте, без особого повода, верней повод был мизерным – сломалась застежка на платье, которое она собиралась надеть в ресторан. Платьев у нее имелось несчетное количество, выбрать она могла любое другое, но вместо этого вдруг начала что-то кричать, рыдать, кидаться на меня, требовать и в какой-то момент, поняв, что она болезненно истерит и ничего уже просто не слышит, я залепил ей пощечину. И офигел. В одну секунду она не просто замолчала и успокоилась, ее словно подменили, и она совершенно спокойным, обыденным и ровным тоном спросила: «Так мы идем в ресторан или дома останемся?» Я обратился к врачу, тот предположил, что реакция на резкую перемену образа жизни и всякую иную лабуду, бла-бла-бла, в общем, возможно, это случайность. Через месяц после первой истерики с ней случилась еще одна, остановить которую удалось опять-таки только при помощи пощечины. А в следующий раз, получив пощечину, ее переключило на секс, и она кидалась на меня и требовала в самых грязных выражениях трахнуть ее. Тогда уж я все понял и отправил ее в клинику. Второй раз я бил женщину, когда на меня напала баба с ножом, профессиональный боец, с понятной и очень конкретной целью. Не буду рассказывать, как ей удалось подобраться ко мне настолько близко, – не важно. Главное, что мне удалось отбиться от нее исключительно благодаря моим постоянным занятиям, реакции и тяжелому удару. И то я ее лишь притормозил, скрутила ее уже моя охрана. Однажды я совершенно случайно во время приема зашел на кухню в доме моего партнера, то есть туда, куда по всем протоколам таких мероприятий не должен был заходить, и увидел, как хозяйка – жена-молодуха – избивала маленького мальчишку лет семи, сына их прислуги, за то, что тот взял пирожное с большого подноса, предназначавшегося гостям. Избивала в кровь, крепко держа за одну руку, и била с каким-то остервенением со всей дури пластмассовой лопаткой для жарки. Пацан ойкал совсем тихо, прикрывался рукой и молча плакал, стараясь не издавать звуков. Как потом мне признался: боялся, что мама прибежит, услышав его, и ей тоже попадет. Объяснять что-то этой тюнингованной малолетке мне даже в голову не пришло, просто подошел, забрал у нее парня и даже не ударил, а, перехватив ее занесенную для удара руку, отшвырнул от себя. Она упала, крепко приложившись головой об пол, и вырубилась. Мальчишку и его маму я забрал с собой и принял ту женщину к себе на работу.
