— Он не хотел бы вас там видеть. — Тут голос Челси звучал твердо. — Он не хотел вас впутывать.
— Я сам должен был с этим разобраться.
Она заправила волосы за уши и посмотрела в сторону кладбища.
— Он все время пытался загладить свою вину перед Мэри. Очень печально, но это одна из причин, почему я его любила.
— Я мог бы помочь, — сказал Кент, — но не помог. Если бы принимал другие решения или был откровеннее с ним, то…
— Знаете, что он сказал мне вчера, Кент? Он сказал, что хотел бы стать вашим помощником. Должность главного тренера его не привлекала. Он хотел отвечать только за защиту. И знаете, о чем это мне говорит? Что он гордился вашими решениями. Наверное, не всеми, потому что это невозможно. Но, как правило, он им доверял.
Кент не знал, что ей ответить.
— Должен ли он был сделать то, что сделал? — продолжила Челси. — Нет. Но он сделал это не ради себя… — Она снова посмотрела на него, оторвав взгляд от кладбища. — Можно вас кое о чем спросить?
— Конечно.
— То место, куда он вас отправил. Адрес, который он вам дал. Это за городом? На Амхерст-роуд?
Кент кивнул.
— Как вы догадались? Этот дом что-то значил для него?
Ее глаза впервые наполнились слезами. Челси смахнула слезы и покачала головой.
— Интуиция, — ответила она, и хотя Кенту хотелось узнать больше, он понял, что не стоит спрашивать. Это дело его брата и Челси и должно им оставаться.
— Мне сказали, что он не оставил завещания, — сказал Кент. — Но я хочу, чтобы вы что-то получили, потому что он этого хотел бы.
Она покачала головой.
— Трастовый фонд для его племянницы и племянника. Всё. Вот чего он хотел бы. И еще кое-что. Несколько первоочередных дел. Одно я беру на себя. Снятие обвинений с Родни Бовы. Я об этом позабочусь. Второе, думаю, должны сделать вы.
— Что именно?
— Рассказать своей сестре, что произошло.
— Поговорить с сестрой…
— Как Адам, — сказала она. — Думаю, он хотел бы, чтобы она знала. Уверена, это для него очень важно.
Когда-то это казалось Кенту безумием — но не теперь.
— Знаете, я тогда мог бы проводить ее домой, — сказал он.
Челси молча смотрела на него.
— Адам должен был отвезти ее. Но сказал, что не собирается. Он решил, что ей лучше пойти пешком. А я всего лишь смотрел запись игры. Я мог сам проводить ее домой, это заняло бы десять минут. Виноватым оказался Адам, но я был в курсе и сделал то же самое, что он. Сказал, что идти всего пять кварталов и ничего с ней не случится. Он не единственный, кто не смог позаботиться о ней.
— Вы когда-нибудь говорили ему это? — спросила Челси.
— Нет. — Голос у него дрожал. — Нет, никогда. Но захотел рассказать вам.
Прохладная ладонь Челси легла ему на руку.
— Расскажите сестре. Это и все остальное. Для Адама это было бы важно.
— Обещаю. Не пропадайте, Челси. Наверное, мы могли бы поговорить… думаю, должны поговорить. Пожалуйста.
Она отвела взгляд.
— Мы можем поговорить, Кент. Но вряд ли я задержусь тут надолго.
— Куда вы собираетесь?
— Понятия не имею. Но мне пора уехать. Я это точно знаю. Он был готов, и я тоже, а теперь… теперь осталась только я, да? Но мы не ошибались в том, что пора уезжать.
Челси соскользнула с капота своей машины, и они попрощались. Казалось, все слова уже сказаны, но она, взявшись за ручку дверцы, вдруг остановилась.
— Я прочла в газете, что в этом сезоне вы больше не будете тренировать команду.
— Совершенно верно. Мне теперь не до футбола, Челси.
— Ваш брат, — сказала она, — надрал бы вам за это задницу.
Это были ее последние слова. Она села за руль старого «Корвета» и уехала. Кент отвез жену и детей домой, а потом поехал в дом Адама, один, чтобы рассказать сестре, что ее брат умер, и объяснить, как это случилось и почему.
* * *
Всю неделю команду тренировал Мэтт Байерс. Кент не появлялся на тренировках. Он хотел, чтобы журналисты ушли, оставили его парней в покое, а его присутствие этому не способствовало. До четверга он вместе с Бет и детьми оставался в гостинице, а потом они наконец вернулись домой. Люди с камерами исчезли. Кто-то из соседей их навестил, но большинство держались на расстоянии, не желая беспокоить.
— Ты должен прийти на игру, — сказала ему Бет. — И ты это знаешь.
Кент знал. Они пришли вместе, заняли место на трибуне. Последний раз он сидел на трибуне во время матча, в котором участвовала команда Чамберса, когда учился в школе. Кент смотрел, как Байерс построил игру на выносе мяча в нападении и на блицах в защите; после первой половины «Кардиналы» со счетом 14:10 выигрывали у «Сентер-Пойнт Саксонс», клуба, который до этого сезона был известен скорее своим оркестром, чем футбольной командой. Лорелл два раза пытался организовать атаку через Колина, но оба раза неудачно. Во второй половине матча он уже не рассчитывал на Мирса, и хотя нападение ничего не добилось, защита играла блестяще, позволив сопернику всего лишь забить гол с игры. Победа со счетом 14:13 — и выход в финал чемпионата штата, который должен был состояться на стадионе в Массилоне.
* * *
Следующая неделя не сулила никаких перемен. В воскресенье Кент встретился с помощниками, сказал, что они молодцы и что он будет их лишь отвлекать, а ему самому нужно быть с семьей, а не с футбольной командой. Они сказали, что все понимают, а он заверил их, что не сомневается в победе, и на этом все должно было закончиться. Он будет сидеть на трибунах в Массилоне, на прославленном стадионе, о котором грезил весь сезон, и наблюдать за игрой.
Но в понедельник вечером в дверь позвонили. Кент пошел открывать, ожидая увидеть репортера, но на пороге стоял Колин Мирс.
— У вас найдется минутка, тренер?
Кенту не хотелось с ним говорить. Он не хотел, чтобы в доме был кто-то, кроме его семьи, но сказать такое парню было просто невозможно, и поэтому он впустил Колина и стал слушать, как тот убеждает его вернуться к команде.
— Мне приятно это слышать, — сказал Кент. — Правда. Но в данный момент я не гожусь для футбола. Ты должен это понять.
Хотя если кто и может его понять, то именно этот семнадцатилетний парень.
— Я буду там, поддержу вас, — сказал Кент. — Ты это знаешь. Но сейчас мне нечего предложить тебе, сынок.
— Вы видели, как я играю. И точно знаете, что я мог предложить в этих играх. Ничего. Но знаете что, тренер? Я никого не бросал.
— Я не бросаю вас, ребята, — возразил Кент, но это был слабый аргумент. Он выбрал трибуны, а не поле. И был уверен, что сделал правильный выбор, но не знал, как объяснить это Колину.
