– Я беременна, – выпалила она.
Томас развернул Софию и обхватил ее лицо ладонями.
– Я знаю причину твоего состояния.
Залившись краской стыда, она опустила глаза, задержав взгляд на шелковом галстуке Томаса.
– Ты слышал, что говорила миссис Маклин?
– Обижаешь меня как доктора. Как и ты, я хорошо знаю причины утренних недомоганий. Полагаю, ответственность за это лежит на Уэстфилде?
София кивнула.
– Мне известно несколько способов убить человека и не оставить следа. Инъекция в сонную артерию…
– Томас, не шути.
– Я нисколько не шучу.
В его голосе звучала угрожающая нотка.
– Он меня не принуждал. – София смахнула слезу. – Ты, наверное, считаешь меня безнравственной и глупой.
– Нет, я считаю, что леди Прескотт отправила ягненка в логово волка.
Из внутреннего кармана Томас достал платок и промокнул ей щеки.
– Я… мы… только один раз.
– Ты образованная женщина и прекрасно знаешь, что порой достаточно и одного раза.
В его голосе не звучало осуждения, но чувствовался гнев. София сдержалась и не сказала ему, что в ее образовании имелись пробелы. Никакая книга и никакой наставник не просветили ее, каким всепоглощающим может быть желание или насколько опрометчивой ты становишься под его пленяющим воздействием, особенно когда сильные чувства завладели твоим сердцем. Осторожно коснувшись ее подбородка, он приподнял ее голову.
– София, ты выйдешь за меня?
Она сглотнула.
– Я не могу. Ты заслуживаешь лучшего, а я опозоренная и глупая женщина.
– Я верю, что мы сможем построить жизнь вместе и будем счастливее многих. Я буду хорошим мужем. И несмотря на мои чувства к Уэстфилду, я буду любить ребенка как своего собственного. Обещаю тебе.
Она положила голову ему на грудь, и Томас обнял ее.
– Тебе не нужно сопровождать меня в контору к мистеру Филипсу, лучше ляг и отдохни. Завтра вечером я заеду за тобой, мы поедем на благотворительный вечер по сбору пожертвований для больницы, и тогда ты сможешь дать мне ответ.
Ее сердце тревожно и сильно забилось. София совершенно забыла о благотворительном бале, который давала леди Прескотт. На этом балу планировалось провести сбор средств на строительство больницы. Нет, она не может быть там, ведь на балу обязательно будет Уэстфилд. София покачала головой.
– Я не могу пойти! – Она почти выкрикнула эту фразу.
– Уэстфилд не посещает такие мероприятия. – Он поцеловал ее в лоб. – Отдыхай, я заеду за тобой завтра вечером. – Уже выходя из комнаты, Томас обернулся: – Граф знает?
Тошнота подкатила к горлу. Сказать Уэстфилду, что она беременна? Он лишь пожмет плечами. Он был таким же безответственным, как и она. Возможно, у него целая армия незаконнорожденных детей по всей Британии.
– Он не испытывает интереса ко мне и вряд ли испытает его к ребенку, Томас. Я полагаю, что ему было скучно и я была для него всего лишь игрушкой. Развлечением.
Лицо Томаса исказило отвращение.
– В таком случае он не заслуживает вас обоих, а вам будет лучше без него.
Эдит была непреклонна в своем желании видеть Хейдена на балу. Он, в свою очередь, был непреклонен в своем отказе посетить его. И тем не менее он стоит здесь, в холле особняка сестры, задаваясь вопросом: он пришел сюда, чтобы сделать приятное сестре или по какой-то другой причине?
Он прибыл с гораздо большим опозданием, чем позволял светский этикет, надеясь, что толпа поредеет. Однако какофония смеха и громких голосов, опускающаяся вниз по полукруглой лестнице, а также забитая экипажами улица подсказали ему, что следовало прибыть с еще большим опозданием. Он отдал свой плащ одному из лакеев и пошел по украшенному узорами мраморному полу. Странно: он не видел Софию несколько недель, но он ощущал ее присутствие, словно воздух, касающийся ее кожи, приобрел реальную силу. В голове промелькнул неприятный образ – она в объятиях Тримбла кружится под звуки венского вальса. Ему следует уехать, отправиться на континент и пойти на прием к этому немецкому врачу, о котором он читал в газете. Тому, который изучает человеческий мозг. Как там его имя? Вундт. Да, Вильгельм Вундт. Этот доктор объявит его безнадежным мерзавцем. Хейден развернулся, чтобы забрать у лакея свой плащ.
– Хейден, как я рад тебя видеть, – услышал он знакомый голос и обернулся. К нему направлялся его зять. – Эдит смирилась с тем, что ты не придешь, думаю, она будет чрезвычайно рада, что ты все-таки прибыл.
– Генри, я как раз собрался уходить. – Он достал банковскую книжку из внутреннего кармана своего фрака. – Передай это Эдит, пожалуйста, а также мои поздравления. Ее вечер, похоже, имеет потрясающий успех.
Его зять развернул чек.
– Щедро, как и всегда.
Он мог испытывать неприязнь лично к доктору Тримблу, но больница, которую строил доктор в Ист-Энде, будет подарком и экономическим благом для жителей округи.
– Ты сказал, что уходишь? Похоже, ты только что прибыл. – Генри положил крепкую руку на плечо Хейдену. – Эдит страшно расстроится, если ты не поздороваешься с ней, прежде чем сбежать. – Генри протянул ему чек. – Почему бы тебе не вручить ей это самому?
Несмотря на то, что Томас заверил ее, что Уэстфилда не будет на благотворительном вечере леди Прескотт, сердечко Софии сжималось от дурного предчувствия. По толпе прошел шепот, и тонкие волоски на ее затылке встали дыбом. Она обвела взглядом бальный зал и сразу увидела высокого темноволосого джентльмена, который рассекал толпу, словно линкор, разгоняющий утлые рыбацкие лодчонки. Когда Уэстфилд появился из толпы ярких шелков и темных официальных одеяний, ее сердце громко заколотилось в груди. Ровным шагом он пересек зал и оказался не более чем в десяти ярдах от того места, где она беседовала с Томасом и пожилым лордом Пендлтоном, одним из благотворителей новой больницы. На Уэстфилде был черный фрак, идеально скроенный и плотно облегающий его широкие плечи. Она убедилась на собственном опыте, что не мастерство портного усиливало его физическую привлекательность. Невозможно было не почувствовать его природный магнетизм. София поднесла руку к животу – что ж, с этим не поспоришь. Ей хотелось выбежать из комнаты и вернуться в одиночество своего дома в Челси, но ее ноги, казалось, приросли к полу. Со скучающим видом Уэстфилд осмотрел гостей. Мгновение спустя рядом с ним оказалась леди Прескотт. Его строгое выражение лица исчезло, и он поцеловал руку сестре, а потом незаметно вложил в ее пальцы небольшой клочок бумаги. Она развернула листок и широко улыбнулась. К явной досаде Уэстфилда, она поцеловала его в щеку, теперь все будут знать, что он сделал пожертвование, и, судя по эмоциональности ее светлости, весьма немалое.
Уэстфилд и его сестра несколько минут проговорили наедине, пока к ним не присоединились несколько более раскованных гостей. Он не участвовал в разговоре и, казалось, выискивал кого-то в толпе. София подумала, что, если она увидит, как он флиртует с какой-либо женщиной, она может буквально рассыпаться на миллион мелких кусочков. Наконец он увидел Софию, и их взгляды встретились. И тотчас яркие краски и фигуры людей в бальной зале обесцветились до слабых теней серого и коричневого, словно художник, воспользовавшись графитным карандашом и сепией, перенес их на задний план и оставил на переднем лишь одного Уэстфилда.
