Норд кивнул. Казалось, мой рассказ его удовлетворил.
– Видишь, сколько всего. Давай подведем итоги. Один полицейский говорил о погибшем, правильно?
– Да.
– Другой – о каких-то молодых людях.
– Да.
– Из этого ты должна была сделать вывод, что погиб какой-то молодой человек. Во сне ты переработала эту информацию, когда хлопающая дверь беседки разбудила тебя. Тебя резко вырвали из сна, и тебе показалось, что юношу в беседке ты видела в реальности. Подумай о том, что я тебе сейчас сказал. Твое сознание скомбинировало одно с другим: юноша в твоем воспоминании и хлопающая дверь в реальности.
– Этого не может быть, – едва слышно пролепетала я. – Что за психочушь? Я не сумасшедшая!
– Это не имеет ничего общего с сумасшествием, – сказал Норд спокойно. – По крайней мере в том смысле, в каком ты подразумеваешь. Твой разум просто спутал факты. И, поскольку ему требуется еще одно доказательство, вспомни наш первый разговор о том парне в беседке. Ты не могла мне точно описать, как он выглядел, припоминаешь?
– Да, потому что в беседке было темно, – возразила я сухо. – Было за полночь, а мой фонарик готов был вот-вот сдохнуть.
– Но, возможно, дело в том, что ты не знала точно, как Кевин выглядит. В твоем подсознании не содержалось достаточно информации, чтобы составить его образ.
Мои глаза наполнились слезами. Я закусила нижнюю губу, чтобы не разреветься. Мои руки дрожали, мне казалось, я теряю последнюю уверенность. Будто передо мной разверзлась бездонная пропасть, в которую я вот-вот провалюсь. Из этой пропасти до меня доносился безумный смех сумасшедшего. Мой собственный смех.
Норд еще больше склонился вперед и взял меня за руки. Я хотела выдернуть их, но не смогла. Его руки были единственным, что еще удерживало меня от падения. Если бы он мне поверил.
– Дора, – произнес доктор мягко, – почему ты так сопротивляешься правде?
– Потому что это неправда, – сказала я и зарыдала.
– Напротив, Дора. Ты сама знаешь, что девушка-насекомое и твой мертвый брат – только фантазия. Но не хочешь признать, что Кевин – тоже всего лишь галлюцинация. Почему, Дора? Почему?
Я сморгнула слезы:
– Потому что тогда все окажется неправдой. А это значило бы, что я сумасшедшая.
– Нет, почему же, – возразил Норд. – Напротив. Ты сейчас здесь. И это доказательство того, что рассудок берет верх. Ты можешь различать реальное и вымысел. Только это имеет значение. Возможно, в глубине души ты осознаешь, что ошиблась, но тебе стыдно в этом признаться. Поверь мне, Дора, человеческий разум устроен очень сложно, сложнее, чем мы можем себе представить. В каждую секунду нашей жизни миллиарды клеток коммуницируют между собой в нашем мозге. Это целая вселенная, о которой мы долго ничего не знали, поэтому часто являемся загадкой для самих себя. Мы не всегда можем себе объяснить, почему поступаем именно так. Особенно если есть дополнительные факторы, как в твоем случае. Твое синестетическое восприятие, недавняя смерть брата, переезд… Слишком многое навалилось на тебя – конечно, ты чувствуешь напряжение. Но ты научишься лучше справляться с ним, поверь мне.
Он отпустил мои руки и снова откинулся на спинку кресла. Я услышала хруст кожаной мебели. Коричневый, теплый звук, который вдруг показался мне важным, потому что я нуждалась в реальности. Но цепляться за реальность для меня было недостаточно, потому что Норд все равно мне не верил.
– Прими это, – сказал он тихо. – Ты не видела Кевина. Это невозможно. Кевин мертв. То, что ты видела, – призрак.
Несколько секунд в кабинете стояла тишина. Было слышно только тихое тиканье стенных часов. Оно звучало как маленький ножик, отрезающий от временной ленты секунду за секундой.
– И что я, по вашему мнению, должна делать? – спросила я наконец. – Вы отправите меня назад в клинику?
– Нет, зачем? Чтобы ты укрепилась в своем предположении, что ты безумна? – Норд смотрел на меня так пристально, будто хотел пронзить насквозь. – Дора, тебе нужно наконец прояснить, что произошло в ночь смерти твоего брата. В этом кроется главная проблема. Вся история с Кевином придумана только для того, чтобы уклониться от Кая. Тебе постоянно кажется, что ты должна кого-то спасти, после того как ты не смогла спасти своего брата. Тогда в комнате Кая что-то произошло. Но над этим мы еще поработаем. И ты сможешь наконец освободиться от прошлого и зажить новой жизнью.
Я вытащила из выреза футболки свой медальон и раскрыла его. Щепочки лежали поверх изображения Марии. Они действительно были здесь. Я могла их коснуться. И они действовали убедительнее, чем скрип кожаного кресла Норда.
– Я подумаю над этим, – сказала я, захлопывая медальон.
Но я знала, что думать особенно не над чем. Норд прав в том, что касается моих подавленных воспоминаний, связанных с Каем. Но не прав в том, что касается Кевина.
53
Звери для меня не имеют цвета. Он им не нужен, потому что они ничего не скрывают. В отличие от нас, людей, они всегда бывают самими собой. Ежедневно мы надеваем на себя различные роли, личины, по-разному действующие на окружающих. Дома я дочь, днем – школьница, иногда подруга, а в будущем, надеюсь, студентка. Возможно, однажды я стану для кого-то партнершей или законной супругой, а для некоторых навсегда останусь фриком. Ясно только одно: в каждой из ролей человек ведет себя немного по-другому и очень редко раскрывается весь целиком. Зверю этого не нужно. Ему не нужно создавать о себе впечатление. Он всегда ясно дает понять, чего хочет и чего не хочет, нравишься ты ему или нет. Иногда я думаю, что звери во многом превосходят нас, пусть даже мы, люди, кичимся своим интеллектом.
Так я думала, гладя собаку с черной шерстью, которая с благодарностью смотрела мне в глаза. Разговор с Нордом лишил меня сил, но, войдя в клинику и увидев искреннюю радость собаки, я вновь обрела твердую почву под ногами. Касаться черной шелковистой шерсти было так чудесно, она была такой реальной!
Я опустилась рядом с псом на колени, ощутила на руке шершавый язык, заглянула в карие глаза – в них светилась безграничная преданность. Пес знал, что именно мы с Дэвидом спасли ему жизнь. Ему явно стало лучше, можно было сказать, что доктор Леннек совершил чудо.
– Кажется, ты понравилась Нерону, – сказал ветеринар, когда мы шли бок о бок по саду с высокой оградой.
Это был большой сад со старыми яблонями, почти как у нас, но вместо беседки здесь стоял деревянный садовый домик с прутьями, построенный доктором Леннеком для своих четвероногих пациентов. Сейчас, кроме нашей собаки, там гостили трехногая кошка, черепаха и огромный заяц.
– Нерон? – переспросила я. – Его зовут Нерон?
Леннек кивнул:
– Да, я нашел имплантированный чип. Его хозяин – Эрих Зандер из Штутгарта.
– Штутгарт? – удивилась я. – Но как собака попала сюда?
