Когда Пино наконец принес нам заказанные напитки, он выглядел человеком на грани инсульта. В этот момент зазвонил мобильник Юлиана. Он кратко извинился и отошел в сторону, подальше от гомона, производимого туристами. Чуть позже он вернулся и положил сотовый на стол.
– Прости, это был мой отец. Он слегка волнуется по поводу благотворительной вечеринки со сбором средств, но не может от нее отказаться.
– Что за вечеринка?
– Состоится сегодня в мэрии, – ответил Юлиан, устало проводя рукой по лицу. – Плакаты уже раз вешаны. Вырученные деньги пойдут на помощь онкологическим больным. Моя мама ее придумала. Она запланировала ее полгода назад, когда ей еще не было так плохо. Отец настаивает, чтобы вечер состоялся, несмотря на то что, возможно, сегодня ночью… а, в любом случае.
– Ты тоже там будешь?
Он вздохнул.
– Да, я должен там быть, даже если мне совсем не до этого. Было запланировано выступление группы «Барлоу». Но после того, что случилось с Кевином, а теперь и с Дэвидом, нам придется импровизировать.
Мне вспомнился плакат, который я увидела по прибытии. «Барлоу». Сейчас их осталось всего трое.
– Ничего, вы справитесь, – сказала я, потянувшись за колой.
В этот момент со мной что-то произошло. Я видела, что Юлиан что-то говорит, но перестала слышать его слова – они доносились очень тихо, откуда-то издалека. Гомон туристов тоже заглох, хотя я видела, что они шевелят губами. К тому же мое восприятие замедлилось, как на кинопленке. Взгляд задержался на мобильнике Юлиана, который будто светился на фоне красной скатерти, и в моем сознании возник голос.
Это был мой собственный голос – слова, которые я сказала Дэвиду, когда мы спустились в подвал плавильни. «Я ведь синни… люди, которые отличаются от остальных… больше, чем другие… Я синни… больше… другие… синни…» Затем в эхо вклинился голос Франка Норда. «Ты как тонко настроенный инструмент… тонко настроенный…» Мне показалось, я чувствую прикосновение. Юлиан взял меня за руку. Но моя рука казалась такой далекой от меня. Как будто я нахожусь в другом измерении.
Тут перед моими глазами взорвался разноцветный фейерверк. Гигантские краски танцевали, слагаясь в живописные картины, вспыхивающие ярко, как молнии. Мобильник Юлиана на красной скатерти. Лицо Кевина в темной беседке. Комната Кевина. Фотографии на стене. Проспект на лэптопе. Шариковая ручка, лежащая рядом. 666. Снова и снова 666. Картинки все быстрее кружились, сменяя друг друга. Было трудно сохранять сознание. Они кружились в моей голове, словно осенние листья в порыве ветра.
Собака. Катафалк. Шкафчик для одежды. Прямоугольный отпечаток на слое пыли. Зандер, придавивший меня к стене. Мать Кевина с телевизионным пультом в руке. Дэвид, лежащий на полу. Прямоугольный отпечаток в пыли. Снова все перед моими глазами закружилось, будто осенние листья на ветру, но наконец сложилось в единую картину. У этой картины имелась своя форма, и это был…
– Мобильник!
Я услышала собственный крик и наконец пришла в себя. Картинки в моей голове перестали мелькать. Я снова сидела в кафе Пино и заметила удивленные взгляды, обращенные в мою сторону.
– Дора, с тобой все в порядке?
Юлиан держал мою руку, казалось, приклеившуюся к скатерти. Я увидела, что мой стакан с колой опрокинут. Темная сладкая жидкость залила стол и стекала на пол.
– Юлиан, я знаю, что лежало в шкафчике.
– Каком шкафчике? О чем, черт возьми, ты говоришь? У тебя тепловой удар?
Я отрицательно мотнула головой и заметила, что посетители кафе еще смотрят на нас. Пино даже принес немного льда.
– Спасает от жары, – сказал он.
– Нет, спасибо, со мной все хорошо, – ответила я. – Я уже в порядке.
Вряд ли я убедила его. Но, когда я отказалась во второй раз, он пожал плечами и отошел.
– Что случилось? – спросил Юлиан озабоченно, после того как посетители перестали обращать на нас внимание.
К счастью, пятнадцатилетняя девушка с синестетическим восприятием больше не казалась им интересной.
– Юлиан, кажется, я поняла, почему преследовали Кевина и почему он вынужден был скрываться.
– Ты все еще думаешь, что он жив?
Я кивнула:
– Ты ведь хорошо его знал. Какой у него был телефон? Такой же формы и размера, как у тебя?
Юлиан взглянул на свой сотовый:
– Да, примерно такой. У него был смартфон.
– И он им фотографировал? В его комнате висело много фотографий, но я нигде не увидела камеры.
– Да-да, – пробурчал Юлиан недовольно. – Он везде с ним шнырял. А почему ты спрашиваешь?
– Кевин спрятал что-то в шкафчике раздевалки старого литейного цеха. Шкафчик был заперт, но после нападения на Дэвида его взломали. Кто-то успел его опустошить. Предмет имел такую же прямоугольную форму, как твой сотовый. Это был точно мобильник – мобильник Кевина!
Наморщив лоб, Юлиан переводил взгляд со своего сотового на меня.
– Прости, но я ничего не понимаю, – сказал он наконец. – Зачем ему было прятать сотовый?
– В день пожара на берегу озера Кевин сказал матери, что собирается исчезнуть навсегда. Она подумала, что он снова угрожает самоубийством, как делал это раньше.
– Можешь поверить, Кевин часто впадал в депрессию.
– Понимаю, но в этот раз все ошиблись. Кевин действительно хотел уехать.
– Уехать? Но куда?
– В США.
– Что?
Я проигнорировала его скептический взгляд и объяснила:
– На его лэптопе лежал туристический проспект, предлагающий учебу в вузах США. У меня есть такой же, только об учебе в Берлине. Он меня мотивирует хорошо сдать выпускные экзамены. Проспект Кевина был об Америке, Кевин еще начеркал на его обороте кое-что шариковой ручкой.
– Ну и что?
– А, ерунда. Так делаешь механически, строя какие-то планы.
– Ну не знаю, – сказал Юлиан. Его лоб все еще был нахмурен. – Кевину не хватало даже на бензин для его автобуса.
– В том-то и дело! Он на что-то надеялся! На средства, которых хватит, чтобы изменить свою серую жизнь.
– Хорошо, предположим, ты права. Но откуда бы он взял столько денег?
– Неужели ты не понимаешь, на что я намекаю? – Я наклонилась к своему собеседнику, потому что, несмотря на шум в кафе, не могла говорить громче. – Юлиан, Кевин кого-то шантажировал. Фотографиями на своем смартфоне, который он прятал в шкафчике. Но что-то пошло не так, и теперь этот кто-то преследует его.
Следы усталости сдуло с лица Юлиана. Теперь оно выражало лишь безграничное удивление.
– Как ты говоришь? Шантажировал? Но кого?
– Без понятия, но думаю, это очень опасный человек. Кевин назвал его дьяволом. И обозначил его числом 666. Если я правильно поняла, речь идет об убийстве.
