В петербургском Доме предварительного заключения, еще не зная об изменении приговора, Наталья написала очень сильное и откровенное «Письмо перед казнью». В нем она описала те чувства, которые испытывает приговоренный. Текст письма осенью 1908 года был напечатан в журнале «Образование» и впоследствии стал широко известен за пределами России.
«Тот смутный страх, порою даже ужас, который я испытывала перед смертью, когда она была за сто верст, теперь, когда она за 5 шагов, совершенно исчез… Появилось любопытство к ней и подчас чувство удовлетворения от сознания, что вот скоро… скоро… и я узнаю величайшую тайну. И даже нет сожаления жизни, а между тем, я страшно люблю ее, и только теперь я познала такие ее красоты, о которых и не снилось раньше — точно смерть есть одна из фаз жизни, точно сознание не прерывается, и идет все дальше…
Новые, странные, и удивительно хорошие ощущения, мысли и настроения переживаю я здесь в этой большой пустой и полутемной камере. Доминирующее ощущение — это всепоглощающее чувство какой-то внутренней особенной свободы. Эх… это страшно трудно объяснить. И чувство это так сильно, так постоянно и так радостно, что, внимая ему, ликует каждый атом моего тела, и я испытываю огромное счастье жизни… Что это? Откуда? Я не знаю… сознание ли это, молодое, не боящееся страдания воли, свободно и смело подчиняющееся лишь велениям моего „я“?… Не радость ли это раба, у которого, наконец, расковали цепи, и он может громко на весь мир крикнуть то, что он считает истиной?… Или то гордость человека, взглянувшего в лицо самой смерти и спокойно и просто сказавшего ей: „Я не боюсь тебя“? Не знаю, должно быть — последнее. Да, наверное, так».
Наверное, то же самое чувствовала и Маруся.
Как ни странно, известие о том, что ей будет сохранена жизнь, ее не порадовало. Еще 20 марта 1906 года она писала своим соратникам по партии, призывающим ее надеяться на помилование. «Моя смерть представляется мне настолько общественно ценною, что милость самодержавия приму как смерть, как новое издевательство». Когда 28 марта Марусе сообщили о смягчении приговора, она откликнулась письмом: «Я ее (казни) так ждала, что отмена приговора на меня очень плохо подействовала: мне нехорошо», И, несколько рисуясь, добавляла: «Я из породы тех, кто смеется на кресте».
«Мученические смерти, — писал когда-то Фридрих Ницше, — большая беда для истории: они соблазняют».
Негодование общества не утихало. Брат Жданова заявил, что не желает служить с ним в одном ведомстве. Аврамов, живший на широкую ногу, снимавший номер в гостинице, посещавший театр и рестораны, теперь прекратил появляться на людях и переехал на частную квартиру. Его сослуживцы подали рапорт начальству, где просили провести дознание: на самом ли деле Аврамов насиловал гимназистку?
2 апреля «подъесаул 21-й Донской сотни Петр Федорович Абрамов около 12 часов ночи при выходе из квартиры девиц Ефимовых был убит тремя выстрелами из револьвера хорошенькой барышней с длинной косой. Убийца не обнаружен».
Казнили и второго мучителя — бывшего помощника пристава 2-й части полиции Тамбова Тихона Савича Жданова. Спасая свою жизнь, он хотел уехать из города, да не успел. Жданова застрелили 9 мая.
Убийство в Санкт-Петербурге в конце 1906 года Евгением Кудрявцевым по заданию Григория Гершуни бывшего тамбовского губернатора Владимира Федоровича фон дер Лауница, который руководил подавлением крестьянских бунтов жестко, «не стесняясь действием оружия», явилось не только подтверждением серьезности схваток между бунтующими крестьянами с одной стороны и государственной властью — с другой, но и новым вызовом тем, кто осудил Спиридонову.
Каторга
Сейчас, с упразднением самого явления, мало кто знает, что слово «каторга» произошло от греческого названия большого гребного судна «катергон» (позднее — «галера») с тройным рядом весел, на котором гребли невольники. Поэтому каторгой стал называться тяжелый подневольный труд, отбываемый в пользу государства за совершение самых тяжких преступлений.
В конце XIX века русское правительство стремилось сосредоточить каторгу в Восточной Сибири, и в 1893 году были упразднены последние каторжные тюрьмы Европейской России.
Все преступники делились на три разряда. Осужденные без срока или на время свыше 12 лет именовались каторжными первого разряда; на время свыше 8 и до 12 лет — второго разряда, а на время от 4 до 8 лет — каторжными третьего разряда. Бессрочные каторжные должны были содержаться отдельно от других. По поступлении в работы каторжные зачислялись в разряд испытуемых и содержались в острогах, бессрочные — в ножных и ручных кандалах, срочные — в ножных. Мужчины подлежали бритью половины головы. Осуждение к каторжным работам всегда соединялось с лишением всех прав состояния и поселением по окончании срока работ.
Таким образом, Спиридонова лишалась дворянства и права возвратиться в европейскую часть страны.
Перед отправлением на каторгу Маруся была заперта в Пугачевской башне Бутырской тюрьмы. Вместе с осужденными ворами и разбойниками Спиридоновой предстояло отправиться в Сибирь.
На самом деле все оказалось значительно менее ужасно. Приговоренных не гнали пешком по обледенелым дорогам, а везли на Нерчинскую каторгу поездом. Вместе с Марусей находилось еще пять террористок в возрасте от 19 до 26 лет: Л. Езерская, М. Школьник, А. Измаилович, Р. Фиалка и А. Биденко. Именно здесь произошло знакомство Спиридоновой с Александрой Адольфовной Измаилович (1878–1941), ставшей ее подругой на всю жизнь и вместе с ней принявшей мученическую кончину.
Однако сначала дружеские отношения между девушками не сложились. Амбициозность Маруси раздражала Александру. Началось своеобразное соперничество, «мерянье» заслугами.
Александра была на шесть лет старше Спиридоновой, тоже провинциальная дворянка, барышня из хорошей семьи — ее отец имел чин генерала, был начальником 4-го Артиллерийского корпуса. Старшая из пятерых детей, Александра окончила высшие женские курсы в Петербурге и успела немного поработать учительницей. В партию эсеров она вступила уже в 14 лет. Позже за ней последовала и младшая сестра Катя. Свой теракт Александра Измаилович пыталась осуществить 14 января 1906 года, чуть ли не в один день с покушением Спиридоновой. Она вместе с эсером-идеалистом Иваном Пулиховым должна была уничтожить минского губернатора П.Г. Курлова, военной силой подавлявшего революционные выступления, и его подручного полицмейстера Д. Д. Норова.
Когда Павел Курлов вышел из церкви, сверху ему на голову упал некий угловатый предмет. Губернатор принял его за ком снега, но окружающие поняли, что это бомба. Приближенные Курлова пытались быстро увезти своего патрона, но стоявшая в первых рядах женщина в платочке выхватила браунинг и открыла по генералу огонь. Пуля пробила воротник шинели полицмейстера Норова. Террористку повалили и скрутили трое городовых. Уже в обезоруженную и распластанную на земле женщину Норов выпусти несколько пуль из револьвера — но тоже не попал. На следующий день террористку опознал дворник из генеральского дома — это была Александра Измаилович.
