– Двойной мах, – сказал Стар.
… и чесанул через распахнутую рассыльным сетчатую дверь, мелькнув на прощание в балконном окне.
– Мистер Стар, – сказала мисс Дулан. – На проводе Нью-Йорк, звонит мистер Хэнсон.
Десятью минутами позже Стар нажал кнопку, и мисс Дулан, войдя, сообщила, что в приемной ожидает актер-звезда.
– А вы скажите, меня нет – ушел через лоджию.
– Хорошо. Он на этой неделе уже четвертый раз приходит. Он чем-то очень удручен.
– А он не сказал хоть намеком, что ему от меня нужно? Может быть, ему к мистеру Брейди?
– Он не сказал. У вас сейчас начнется совещание. Мисс Мелони и мистер Уайт сидят уже у меня. Мистер Брока ждет рядом, у мистера Рейнмунда.
– Давайте мистера Родригеса, – сказал Стар. – Предупредите, что я смогу уделить ему всего минуту.
Вошел актер-красавец; Стар принял его стоя.
– Что там у тебя такого неотложного? – спросил он приветливо.
Актер заговорил не раньше, чем закрылась дверь за мисс Дулан.
– Монро, мне к тебе позарез нужно, – сказал он. – Я спекся.
– Спекся? – сказал Стар. – А ты читал в последнем номере «Вэрайети»? Твоя картина до сих пор идет у Рокси, и в Чикаго за прошлую неделю дала тридцать семь тысяч.
– И это больней всего. В этом трагедия. К моим услугам все, чего ни пожелаю, и все теперь – псу под хвост.
– Да ты объясни толком.
– Между Эстер и мной все кончено. И навсегда.
– Поругались?
– Ох, нет – хуже, и говорить об этом нестерпимо. У меня мозг оцепенел. Брожу как сумасшедший. Роль веду как во сне.
– Я не замечал, – сказал Стар. – Во вчерашних кадрах ты был бесподобен.
– Вот, вот. Это лишний раз показывает, что в чужую душу не заглянешь.
– И неужели вы с Эстер разойдетесь?
– Этим кончится, наверно. Да. Этого не миновать.
– Но в чем у вас дело? – нетерпеливо спросил Стар. – Что она – вошла без стука?
– Да нет, третьи тут не замешаны. Причина только во мне. Я – спекся.
Стар внезапно понял.
– Откуда у тебя вдруг такая уверенность?
– Не вдруг – уже полтора месяца.
– Это воображение твое, – сказал Стар. – У врача был?
Актер кивнул.
– Я уже все испробовал. Даже с отчаяния съездил… в заведение Клэрис.
Но совершенно впустую. Мне полная гибель.
«А не переадресовать ли его к Брейди?» – толкал Стара некий иронический бесенок. Ведь всеми вопросами актерской рекламы ведает Брейди. Только какая уж это реклама… Стар на секунду отвернулся, погасил усмешку.
– Я уже был у Пата Брейди, – сказал актер, точно угадав его мысль. – Он насоветовал мне кучу липовых средств, я их все перепробовал, и все зря. За обедом мне стыдно поднять глаза на Эстер. Она молодчина, отнеслась чутко, но я горю от стыда. Круглосуточно сгораю от стыда. «Дождливый день» принес в Де-Мойне тысяч, наверно, двадцать пять, в Сент-Луисе побил все рекорды сбора, а в Канзас-Сити дал двадцать семь тысяч. Я засыпан сейчас письмами поклонниц, а сам боюсь вечером ехать домой, боюсь ложиться в постель…
Стара начали уже слегка томить эти жалобы. Стар хотел было пригласить актера на коктейль, но теперь приглашение явно отпадало. Что бедняге коктейль и рекордный сбор от картины, когда с ним такое. Стар мысленно представил, как актер бродит от гостя к гостю с бокалом в руке и с камнем на сердце.
– И вот я пришел к тебе, Монро. Я не помню ситуации, из которой ты не нашел бы выхода. Я подумал: даже если скажет застрелиться – все равно иду к Монро.
На столе у Стара пискнул зуммер; он включил диктограф и услышал голос мисс Дулан:
– Истекло пять минут, мистер Стар.
– Виноват, – сказал Стар. – Мне понадобится еще минута-две.
– Пятьсот учениц колонной пришли из школы к моему дому, – безрадостно сказал актер, – а я только стоял и смотрел на них из-за портьеры. Так и не решился к ним выйти.
– Да ты садись, – сказал Стар. – Обсудим без спешки.
В приемной уже десять минут ждали двое участников совещания – Уайли Уайт и Джейн Мелони. О Джейн, сухонькой, светловолосенькой, пятидесятилетней, можно было услышать пятьдесят разнородных мнений – полный голливудский ассортимент оценок: «сентиментальная дура», «лучший сюжетист Голливуда», «заслуженная ветеранка», «халтурщица старая», «другой такой умницы нет на студии», «самый ловкий плагиатор во всем кинобизнесе». И вдобавок, уж конечно, такие пестрые эпитеты, как нимфоманка «любому и каждому», старая дева, лесбиянка и верная жена. Старой девой Джейн не была, но повадки у нее были стародевичьи, как у большинства женщин, собственным трудом пробивших себе дорогу. У нее была язва желудка, а годовой оклад ее превышал сто тысяч. Можно было бы написать ученый трактат о том, «стоила» ли она этих денег, или еще больших, или же ни гроша не стоила. Ценность ее заключалась в таких простых, ординарных достоинствах, как то, что она была женщина и легко ко всему применялась, быстро соображала и заслуживала доверия, понимала дело и не страдала самовлюбленностью. Она была очень дружна с Минной, и за протекшие годы Стару удалось подавить в себе антипатию к Джейн, доходившую до физического отвращения.
Джейн и Уайли сидели молча – изредка лишь обмениваясь словом с мисс Дулан. То и дело звонил Рейнмунд, помощник продюсера, ждавший у себя вместе с Джоном Брока, режиссером. Наконец, минут через десять, Стар нажал кнопку, и мисс Дулан призвала Рейнмунда и режиссера; одновременно из кабинета вышел Стар, дружески держа актера под руку. Актер был уже так взвинчен, что стоило Уайту спросить, как у него дела, и он тут же раскрыл рот, вознамерясь излить душу при всем народе.
– Ох, дела ужасные, – начал актер, но Стар резко перебил его:
– Ровно ничего ужасного. Иди и работай роль, как я сказал…
– Спасибо тебе, Монро. Джейн Мелони, сжав губы, поглядела вслед актеру.
– Кто-то с него одеяло на себя перетянул? – спросила она, имея в виду известный актерский прием отвлекать на себя внимание публики.
– Простите, что заставил ждать, – сказал Стар. – Прошу в кабинет.
Был уже полдень, а совещанию Стар отводил ровно час времени. Не меньше (прервать такое совещание мог только режиссер, у которого застопорились съемки); но, как правило, и не больше, ибо каждые восемь дней компания должна выпускать кинопостановку, по сложности и стоимости не уступающую «Мираклю» Рейнгардта.
[7]
Лет пять назад, бывало, Стар мог проработать запойно всю ночь над одним фильмом. Но теперь это случалось реже: после такого запоя он несколько дней чувствовал себя разбитым. Переходя же с проблемы на проблему, он всякий раз испытывал прилив энергии. И как некоторые умеют просыпаться в назначенное себе время, так Стар умел завести себя ровно на час неотрывной работы.
