– Видите окна на самом верху горы? Там Кэтлин живет. А я чуть подальше, на спуске.
– Остановите здесь, – попросила она минутой позже.
– Вы ведь сказали – на спуске.
– Надо заглянуть к Кэтлин.
– К сожалению, у меня…
– Мне самой к ней надо, – сказала женщина нетерпеливо.
Стар тоже вышел из машины. Она направилась к новенькому домику, укрывшемуся под ветвями ивы. Стар машинально поднялся следом на веранду. Она позвонила и повернулась, чтобы проститься.
– Извините, что обманула ваши ожидания.
– Виноват я. Спокойной вам ночи, – сказал он, огорчаясь и за нее и за себя.
Из отворяющейся двери косо упал свет, и молодой женский голос спросил: «Кто там?» Стар поднял глаза.
Это она в освещенном проеме – лицо, весь облик и улыбка! Это Минна – по-особому лучистая, точно фосфором тронутая кожа, горячий, щедрый, смелый очерк губ, – и разлита на всем чудесная веселость, чаровавшая целое поколение зрителей.
И, как вечером вчера, он потянулся к ней сердцем, но теперь блаженнее, увереннее.
– Ах, Эдна, в дом нельзя, – сказала девушка. – Я занялась уборкой, весь дом пропах нашатырем.
– По-моему, это тебя он хотел видеть, Кэтлин, – сказала Эдна с развязным, громким смехом.
Взгляды Кэтлин и Стара встретились и слились – эта первая радостная смелость уже не возвращается потом. Мгновенный взгляд был длительней объятия, призывней крика.
– А позвонил мне, – продолжала Эдна. – Должно быть, спутал…
Стар перебил ее, шагнув в полосу света.
– Я хотел принести извинения, мы к вам грубо отнеслись вчера на студии.
Но совсем иное звучало в его голосе, и она вслушивалась, не стыдясь.
Жизнь ярко вспыхнула в обоих – Эдна как бы отступила в сторону, в темноту.
– Ничуть не грубо, – сказала Кэтлин. Прохладный ветер свеял ей на лоб каштановые завитки. – Зайцам жаловаться не приходится.
– Приглашаю вас и Эдну осмотреть студию, – сказал Стар.
– А вы там важная персона?
– Он был женат на Минне Дэвис, он – продюсер, – объявила Эдна, словно о чем-то уморительно смешном. – И он мне вовсе о другом говорил сейчас. По-моему, он в тебя втрескался.
– Замолчи, Эдна, – одернула ее Кэтлин.
Почувствовав, что ее развязность режет уши, Эдна сказала:
– Зайди ко мне, ладно? – И, деревянно шагая, ушла, – но уже участницей их тайны – свидетельницей искры, пробежавшей сейчас между ними.
– Я вас помню, – сказала Кэтлин. – Вы нас из воды спасали.
Ну, а дальше? Эдна пригодилась бы им теперь. Они были одни и после пылкого начала обретались на зыбкой почве. Обретались в пустоте. Его мир остался далеко отсюда, ее же мир был и вовсе неведом – только голова той статуи да свет из дверного проема.
– Вы ирландка, – сказал он, стараясь создать для нее какой-то фон.
Она кивнула.
– Но я долго жила в Лондоне – я не думала, что еще можно догадаться.
Хищно-зеленые глаза автобуса скользнули по темной дороге.
– Я не понравился вашей подруге, – сказал Стар, когда автобус проехал. – Видимо, ее напугало слово «продюсер».
– Мы с ней новички здесь. Она глупышка, но безобидная. Я-то не стала бы вас пугаться.
Пытливо взглянув ему в лицо, она отметила его усталый вид – это замечали все. Но тут же впечатление отодвинулось; на Кэтлин дохнуло глубинным гореньем – Стар был как жаровня на городской панели в прохладный вечер.
– Наверно, вам проходу нет от девушек, все ведь рвутся в киноартистки.
– Они уже на меня махнули рукой, – сказал Стар.
Положим, не махнули – он знал, что они толкутся тут же, за порогом; но он давно уже привык к их назойливому гаму, как привыкают к шуму уличного движения. В их глазах Стар был могущественнее короля: тот мог сделать королевой лишь одну, а этот – многих.
– Так и циником недолго стать, – сказала Кэтлин. – Вы не снимать ли меня хотите?
– Нет.
– Вот и отлично. Я не актриса. Как-то в Лондоне, в отеле «Карлтон», ко мне подошел человек и предложил попробоваться, но я подумала – и не пошла.
Они продолжали стоять в прежних позах – точно он вот-вот уйдет и она закроет дверь.
– Я, как сборщик налогов, встал в дверях и не даю хозяйке уйти в дом, – заметил Стар со смехом.
Она тоже засмеялась.
– Извините, не могу пригласить вас. Я жакет надену, посидим на веранде?
– Нет… – Что-то вдруг толкнуло проститься. Оставить пока все как есть, в неопределенности.
– Жду вас на студии, – сказал он. – Не знаю, удастся ли мне самому быть вашим гидом, но, когда придете, непременно первым делом позвоните мне.
Между бровями ее легла чуть заметная – тоньше волоска – складка.
– Не знаю, приду ли. Но я вам очень благодарна. Он понял, что она почему-то раздумала – и ускользнула от него. Оба почувствовали, что эпизод исчерпан. Ему надо ехать, хотя и оставшись ни с чем в самом прямом и практическом смысле: не узнав ни номер телефона, ни даже фамилию ее. Но теперь как-то неловко было спросить.
Она проводила его к машине, овеяв светлой своей красотой, неизведанной новизною; но когда они вышли из тени, между ними оставался лунный просвет шириной в шаг.
– Вот и все? – вырвалось у Стара.
Сожаление мелькнуло на ее лице, но и улыбка на губах мелькнула уклончиво, словно тайная тропинка приоткрылась на миг.
– Очень надеюсь, что мы еще увидимся, – сказала она с оттенком церемонности.
– Мне будет горько, если нет.
На минуту они отдалились друг от друга. Но, развернув машину в соседней аллее, он проехал мимо – она ждала, и он помахал ей, возбужденный и счастливый. Было радостно, что есть еще в мире красота, которую не удастся взвесить на весах актерского отдела.
А дома, сидя за чаем у русского самовара, он ощутил странную тоску. Это воскресла прежняя живая боль, могучая и сладостная. Он раскрыл первый из двух сценариев, составлявших его вечернюю норму. Сейчас он строка за строкой мысленно перенесет их на экран; но прежде он вызвал в памяти Минну. Он сказал ей, что это ровно ничего не значит, что никто ее не может заменить, что он просит прощения.
Вот так примерно протекал день Стара. Я не знаю подробностей болезни, когда она у него началась и т. д. – Стар был скрытен. Но отец мне говорил, что Стар в июле раза два терял сознание. Завтрак на студии описан со слов принца Агге – тот самый, за которым Стар объявил компаньонам, что поставит убыточный фильм, а это что-нибудь да значило, учитывая жесткость его компаньонов, – и ведь Стар сам владел солидным пакетом акций и к тому же по контракту участвовал в прибылях.
