Джангилар зажмурился и, побледнев, представил себе драконов, падающих с небес на города; Клыкастых Жаб, бесчинствующих в деревнях; Хищные Деревья и Бродячие Кусты, вздымающие ветви вдоль дорог... копошащуюся, дышащую злобой массу монстров, превращенную человеческой волей в армию и брошенную на Грайан...
Король открыл глаза и по-новому вгляделся в стройного юношу с каштановыми глазами и дружелюбным взором. Этот человек избавил Грайан от кошмара, подобного которому не найти в древних летописях. В благодарность Джангилар должен скормить своего спасителя псам. Просто обязан. Потому что закон не признает никаких смягчающих обстоятельств!
Чтоб оттянуть миг окончательного решения, король раздраженно сказал:
– Все утверждают, что ты великий мастер карраджу. Кто же посмел учить раба владеть оружием? Назови имя этого человека – он должен быть наказан!
– Я не стал бы ничего скрывать, государь, – грустно улыбнулся Орешек, – ведь моего учителя нет в живых, мое признание ему не повредило бы... Но я знаю только его разбойничью кличку – Аунк...
– Клинок, да? Звонкое прозвище... Харнат утверждает, что ты спас крепость от поджога, убив Жабью Подушку. Я... я видел однажды эту тварь...
В памяти Джангилара всплыл кошмар его детских снов: черный мешок, скользящий по мрамору пола. Двое стражников отдали тогда свои жизни за то, чтобы третий успел скрыться с принцем на руках... А потом гвардия обшаривала дворец в поисках чудовища, которое появилось ниоткуда и исчезло в никуда. Шестилетний Джангилар, слишком напуганный, чтобы плакать, сидел в своей спальне под охраной пятерых воинов, а те наперебой уверяли мальчика, что тварь сюда не сунется: вон какие у них мечи! А Нурайна тихонько гладила малыша по голове, шепча на ушко: «Страх ушел, страх больше не вернется...»
Король тряхнул головой, отгоняя тяжелое воспоминание, и закончил уверенно:
– Убить Жабью Подушку в одиночку – невозможно!
– Ну-у, – виновато протянул Орешек, – вероятно, мне очень хотелось жить... больше, чем ей...
На свирепый вопросительный взгляд короля Бессмертная Орлица твердо кивнула: да, этот человек говорит правду!
Перед Джангиларом стоял герой, не уступающий легендарным воинам Огненных Времен.
В детстве принц часто грустил, что не может познакомиться с бесстрашным Оммукатом, странствовать вместе с отчаянным и непоседливым Ульгиром, взвесить на руке топор гиганта Раушвеша – тот самый топор, что назван был Свежевателем чудовищ...
Но разве подвиги этого кареглазого стройного парня уступают подвигам тех сказочных бойцов?
Мальчишка, который никогда не умирал в Джангиларе, радостно потянулся навстречу ожившей мечте. А взрослый человек – правитель, государь! – сурово одернул мальчика: «Ку-уда? Это же беглый раб и государственный преступник!»
Выходит, сказка кончится печально? Злой король пошлет героя на смерть?
Джангилар обернулся к Главе Соколов и спросил, стараясь, чтобы голос не звучал моляще:
– Что ты думаешь об этом, Мудрейший?
– То же, что и ты, государь, – печально отозвался Даугур. – Мы попали в капкан, поставленный три века назад составителем Свода Законов. Если поступить по закону, буква в букву, нас всю жизнь будет мучить совесть. А если ты своей властью помилуешь преступника – не только нарушишь посмертную волю своих великих предков, но и оскорбишь всех Соколов. Нет, мы не поднимем мятеж, нас удержит Обет Покорности, скрепленный чарами... но, государь, зачем тебе слуги, что покоряются лишь под властью колдовства, с ненавистью в сердце?
С каждый словом безнадежность и тоска переполняли душу короля. А преступник, стоявший перед ним, прислушивался к разговору с таким видом, словно слушал бродячего сказителя. Орешек знал, что надежды на спасение нет, поэтому заставил себя надеть на лицо маску вежливого любопытства.
– Да, – глухо и тяжело продолжал Даугур, – какое решение ни примет суд, потомки нас не похвалят, да и ныне живущие – тоже. Не знаю, какой приговор вынесет государь, а по моему скромному разумению – помилование невозможно. Преступление, совершенное этим отважным юношей, простить нельзя. Чтобы восстановить поруганную честь Соколов, вижу лишь один путь...
Даугур тяжело вздохнул, как человек, решающийся на поступок, после которого уже нельзя будет жить по-прежнему, и уронил в толпу одно-единственное слово.
Оно тяжко оглушило людей, привело их в смятение. Не было на площади человека – от короля до нищего мальчишки, – который не решил бы, что ослышался. А Каррао, Волчий Вожак, покинул свое место на галерейке и поспешил вниз – туда, где еще висел в неподвижном воздухе отзвук этого немыслимого слова:
– Усыновление!
После короткого молчания разноголосый вопль потряс площадь. Люди пытались объяснить друг другу, что же произошло на их глазах, – в полной уверенности, что сосед ничего не понял. В толпе вспыхнули драки. Стражники, ошеломленные не меньше прочих, не разнимали дерущихся.
– Мы, Дети Кланов, не прибегаем к усыновлению, даже когда гибнет Ветвь, – возвысил голос Даугур. – Но любой Сын Рода или Семейства расскажет, что во время этого обряда человек умирает – и вновь рождается на свет, уже иным. В этом суть усыновления: минуя Бездну, человек получает новое рождение. Разве не это нужно нам сейчас? Презренный раб оскорбил Клан – он умрет за это! А тот, кто появится на свет в миг его смерти, будет с иным именем жить для славы Клана! Где здесь нарушение законов? И где здесь черная неблагодарность?
Каррао пробился к судейскому возвышению сквозь забывшую почтение толпу и с ходу ринулся в бой.
– Верно! – прокричал он. – Закон соблюдается и в другом: тело усопшего не будет предано костру! Это тело еще пригодится самому усопшему!
– Чего-о? – в ужасе переспросил женский голос.
– Но в обряде усыновления, помнится, предусмотрен именно костер, – возразил Волку чей-то возмущенный баритон.
– Для вида! – победоносно отозвался Каррао. – На самом деле огонь тела не касается!
– Так и смерть – для вида! – протестующе возопил баритон. – Будем обманывать собственных предков?
Ух, что тут началось! Какая буря взметнулась вокруг! Мужчины и женщины со знаками Кланов на одежде повскакали с мест, волной прихлынули к возвышению; они негодовали, восторгались, гневались, потрясали в воздухе кулаками... Кто поминал Безликих, кто Многоликую, кто призывал на голову Даугура проклятие Двенадцати Магов...
Некий Вепрь, особо умный и шустрый, подтянулся на краю судейского возвышения, вскарабкался наверх и зычно пробасил:
– Ну о чем мы спорим, о чем думаем? Был уже такой случай, был! Триста лет назад! Когда Драконы за неслыханные подвиги усыновили героя и...у-уй!
Особо умного стащили вниз, но было поздно, король уже услышал. Перегнувшись через перила ограждения, Джангилар азартно закричал вниз, туда, где еще гудел бас Вепря:
