Тут она взбеленилась, озверела - и написала в партком докладную о его моральном облике. Большего идиотизма она совершить не могла: оступившийся супруг тут же стал невыездным - и, значит, ничто его в семье больше не удерживало. Сейчас она горюет, оплакивая свою прежнюю красивую жизнь. Я должна работать с ней - а я не могу найти в себе ни капельки сочувствия! Может, я просто устала?
К тому же она умудрилась сразу же поставить меня на место. При первом же знакомстве она меня спросила:
- Вы замужем, Александра Владимировна?
- Нет.
- А были когда-нибудь?
- Нет. (О, эта дурацкая привычка всегда говорить правду! Я давно уже решила, что в ответ на такие, мягко сказать, нескромные вопросы, буду отвечать «Разведена». Но как доходит до дела - не могу лгать, и все тут!)
- Ну, тогда я не вижу, как вы сможете мне помочь. Вряд ли женщина, никогда не бывшая женой и матерью… - тут она сделала выразительную паузу и окинула меня оценивающим взглядом снизу вверх: от туфелек со стоптанными каблуками до растрепавшейся к концу рабочего дня прически, - потом, поджав презрительно губы, продолжила свою мысль:
- Такая женщина вряд ли поймет мои проблемы!
Я в этот день ушла пораньше - не дело показывать пациентам свои чувства. На следующий день я узнала, что Е.Б. просила дать ей другого лечащего врача, «более опытного», но ей отказали».
Оказывается, моя Аля была не чужда классовой ненависти! Интересно, как бы она вела себя сейчас, когда чуть ли не каждая вторая пациентка психотерапевта оказывается истеричной женой или любовницей какого-нибудь богатенького Буратино? Она живет с мужчиной, которого не любит - но уйти от него не может, потому что боится бедности; такие решительные бабы, как я, - редчайшее исключение.
Эти дамочки попадают к нам за деньги, неважно, официально или неофициально; как ни странно, они действительно несчастные: «А что? И с жиру можно взбеситься?» - так сформулировала проблему одна такая страдалица, жена фирмача.
Но есть еще одна категория больных, с которыми работать было чрезвычайно трудно - это блатные, которые отдыхали в стрессовом стационаре, как в санатории. Проблемы их выеденного гроша не стоят, но претензий столько, что сам Господь Бог вышел бы из себя. Я к ним отношусь нормально: много хлопот, зато мало ответственности. К тому же сейчас их относительно мало. Судя же по Алиному дневнику, они доводили ее до бешенства.
«14.5.85. Вторн. Опять поздно пришла домой и все равно не успела поговорить со всеми своими пациентами. Львиную долю времени у меня отняла Маргарита Б. - Г.Н. велела с ней «усиленно заниматься». У Маргариты легкая вегето-сосудистая дистония, периодически повышается давление. Она очень красочно жалуется на многочисленные болезненные симптомы, которые не дают ей возможности работать. А еще у нее такое скучное существование: она, «дочь интеллигентных родителей», ныне - генеральская жена и живет с ним в дальнем провинциальном гарнизоне, среди солдафонов. Зачем ей, собственно говоря, работать? Муж требует, но от скуки жизни это ее не спасет, тем более что больную работать никто не заставит. Психологиня Светлана выразилась про нее очень цинично, но верно: «недотраханная баба». Муж, как выяснилось, импотент (или на стороне у него есть кто-то получше), заводить себе любовника она боится не из каких-то высших соображений, а из-за сплетен офицерских жен, а расстаться… Но кто же добровольно уходит от генералов?
Она замучила уже всех: медсестер («Почему в отделении нет биде? Вот я лежала в четвертом управлении…»), Свету («Когда же будет гипноз? Галина Николаевна приказала…»), даже соседок по палате: когда она ложится отдыхать, то требует, чтобы все держались тише травы - ниже воды.
Но, глядя на ее холеную круглую физиономию и расплывшуюся на генеральских харчах фигуру (ей тридцать восемь, а выглядит настоящей теткой лет на пятьдесят), я вспоминаю молодую измученную женщину с тяжело больной дочкой, которую удалось на месяц положить в санаторий; мама, у которой никого больше нет, могла бы за это время передохнуть и хоть чуточку прийти в себя - но в стрессовый стационар ее не взяли, так как «мест нет и в ближайшее время не будет».
Какое совпадение! Смешно, но факт: мне дали пациентку - полковничью жену; муж ее служил в Германии, а сейчас его посылают куда-то в дальний гарнизон, куда верная супруга ехать не желает, а потому она «заболела» и осталась в Москве у родственников. Здесь тот же случай - в Германии она легко мирилась с мужем, который отнюдь не был половым гигантом, а когда его карьера подошла к концу и с него больше нечего поиметь, она рассуждает о сексуальной гармонии и дисгармонии и активно ищет себе новый вариант даже в стенах стационара.
Ага, вот еще про генеральшу Маргариту.
«21 ма (мая). Маргарита Б. сегодня на удивление тихая и даже какая-то пришибленная. Я уж испугалась было, что она заболела или ей надо снижать дозу лекарств. Но оказалось, что Света начала работать с ней - гипнозом, как и было приказано, - и первым делом внушила ей, что отныне она будет говорить тихим голосом, «а то этот командирский тон с визгливыми нотками мне надоел, только одну ее и слышишь». Мы долго смеялись; как ни странно, Маргарита, хоть и слегка пошатывается, но явно пребывает в кайфе. Иногда девушка Светочка мне нравится - но она, по-моему, не любит больных и исключительно цинична для своих двадцати пяти лет».
Мне девушка Света определенно нравилась; вот только как до нее добраться в ее Америках? А вот в следующих дневниковых записях речь идет еще об одном их общем пациенте.
«26 мая, воскресенье. Сегодня во время моего дежурства привезли интересного больного - молодого актера, который онемел (буквально потерял речь), когда жена ему сказала, что уходит. Виталия отправили сразу в неврологию, но, к чести невропатологов, они разобрались во всем быстро и тут же вызвали меня на консультацию. Я его перевела в стрессовое. Наши больные вертятся вокруг него с видом гостей на поминках; я сказала своему пациенту Мише, что нечего вести себя так, как будто Виталий смертельно болен, и что скоро он заговорит. Миша, по-моему, мне не поверил. Поручу его (Виталия) Светлане.
30 мая. Жена Виталия - актера с истерическим мутизмом - сидит возле него, как привязанная, кормит с ложечки. Я думаю, теперь она уже от него никуда не уйдет. Мы очень мило объясняемся с ним знаками.
4 вт. (июнь 1985). Виталий уже начинает говорить, но пока очень тихо. Жена его Ольга не сводит с него глаз - читает по губам. Она рассказала мне, что у Виталия постоянные интрижки с женщинами, а последняя по времени связь - с ее лучшей подругой - просто оказалась последней каплей. Но теперь она поняла, что муж действительно ее любит, и останется с ним на веки вечные. Боюсь, что ей в таком случае придется мириться с его бесконечными изменами…
Приходила юрист из роддома, умоляла посмотреть одну роженицу - комиссионно. Комиссию назначили на пятницу - а это значит, что я не смогу после дежурства уйти домой.
9 понед. (июнь 1985). Сегодня Косолапов, Сенина, психологиня Светочка, молодая врач-ординатор из психосоматики Аруся и я - это и была комиссия - смотрели Лейлу Б. из роддома. Предыстория такова. Лейла Б. из Самарканда приехала в Москву, где ее никто не знает, чтобы родить и тут же отдать ребенка на усыновление. В роддоме уже подыскали приемных родителей - татар, таких же смуглых, черненьких и узкоглазых, как и она сама. Но на усыновление отдают только детей психически здоровых матерей, а Лейлу «проконсультировал» наш Сучк. - и поставил ей диагноз «шизофрения»!
