Когда мы прошли все еще раз по пятому кругу, оба были выжаты, как лимон; по лицу Вити стекали капельки пота - не от жары, хотя сентябрь выдался на удивление теплый. Вытирая лоб носовым платком, он вдруг сказал своим обычным тоном:
- Ну ладно, хоть сполоснуться в душе ты мне разрешишь? Я только что с «Красной стрелы» - хоть и не самый худший поезд, но все же…
Уж в этом я ему отказать никак не могла. Когда он отправился в ванную, я сделала себе кофе и уселась, чтобы слегка отдышаться. Увы, передохнуть мне так и не удалось - снова зазвучал дверной звонок. По тому, как злобно зарычал Гриша и шерсть встала дыбом у него на загривке, я поняла, что этот новый посетитель - Эрик. Тут мне самой в пору было ощетиниться: ну и ситуация!
Я совсем позабыла, что мы с Эриком договорились сегодня пойти на выставку в одной из модных московских галерей.
Прежде чем отворить ему дверь, я закрыла Гришу в маленькой комнате. Эрик, элегантный до невероятия, склонился надо мной и нежно поцеловал в щечку; с каждой нашей встречей его поцелуи становились все нежнее и ласковее, он как бы поддразнивал меня - и это меня пугало. Вернее, пугала меня моя собственная реакция: все последние годы мы с Витей чуть ли не каждый день занимались сексом, и несмотря на всю мою отчаянную решимость жить одной и ни с кем не связываться, ночами я изнывала от желания и вспоминала Алину пациентку Настю, готовую изнасиловать всю мужскую палату. Что бы там ни творилось на высших уровнях нашей психики, физиология есть физиология.
Так вот, Эрик, выпрямляясь и слегка кося глазом на дверь, за которой заперт был Гришка, вдруг застыл. К таким знакомым лаю, рычанию и скулежу примешивался еще один звук, который не должен раздаваться в квартире одинокой женщины в субботнее утро, даже позднее - лилась вода в душе.
- Что это? - спросил он меня, вопросительно изогнув одну иссиня-черную бровь; за такие брови многие знакомые мне девушки отдали бы очень многое, в том числе и честь.
- Ты понимаешь, это ко мне заехал в гости мой бывший муж… Он с дороги, только что из Питера, и попросил разрешения помыться…
Я и сама понимала, как беспомощно это звучит. Вторая бровь Эрика тоже поплыла вверх, но он промолчал; пауза затянулась, и, как на сцене, в самый подходящий момент наступила кульминация - из ванны появился Витя.
Я готова была его убить! Вальяжный, в самом шикарном своем халате, который он умудрился протащить ко мне контрабандой в маленькой дорожной сумке, с мокрыми волосами, он ослепительно улыбался и весь сиял - другого слова не подберешь.
С протянутой рукой он подошел к Эрику, и мне ничего другого не оставалось, как их познакомить:
- Это мой бывший муж, Виктор Костенко, а это - Эрик Хачатрян, частный детектив: он занимается расследованием обстоятельств смерти моей старшей сестры.
- Очень приятно, - проговорил Витя, энергично тряся руку Эрика.
- Очень приятно, - ответ Эрика, вроде бы вежливый, прозвучал так, как будто он посылал моего бывшего на все буквы алфавита сразу.
Мне казалось, что это происходит не наяву, просто я наблюдаю за инсценировкой анекдота про мужа и любовника в телевизионном «Городке»… Наконец, опомнившись, я заявила:
- Извини, Витя, мы с Эриком уже давно договорились пойти на вернисаж… Боюсь, что мне придется тебя выгнать. Или сделаем так: мы пойдем, а ключ ты потом отдашь моему соседу Грише, в четырнадцатую квартиру.
Эрик слегка приободрился, но Витю нелегко выбить из колеи - так же, как и вытолкать из квартиры.
- Дорогая, я не знал, что ты торопишься… Но ничего страшного, я тебя долго не задержу. Вот только обсохну - и мне надо ехать по делам. Если бы ты угостила меня чашечкой кофе, я был бы тебе очень благодарен…
- Нам некогда ждать, - отрезала я, но неожиданно меня подвел Эрик: он решительно уселся на софу и объявил:
- Ничего страшного, если мы задержимся - хоть хепенинг ожидается с утра, но эта богема встает только к обеду…
- Что такое «хепенинг»? - живо заинтересовался Витя.
Эрик открыл рот, чтобы ответить, но тут уж я сорвалась с цепи:
- Это когда голые мужики, совсем как ты, но без купальных халатов, бегают на четвереньках и лают, как Гриша, - и с этими словами я удалилась на кухню.
Я была уверена, что в мое отсутствие бывший супруг и новый поклонник будут настороженно изучать друг друга. На стороне Эрика - потрясающая внешность, Виктор силен своим опытом, наглостью и деньгами… Может быть, они подерутся? Два самца в схватке за женщину… Не выпустить ли мне к ним Гришу - он создаст, конечно, жуткую суматоху, но это сможет разрядить обстановку.
Минут через двадцать я вплыла в гостиную, толкая перед собой сервировочный столик с кофе и яичницей. Я была так зла, что даже успела привести себя в порядок за то время, пока готовился завтрак - я вообще-то быстрая, но злость, нечасто меня посещающая, как будто придает дополнительное ускорение всем моим действиям.
Они сидели рядом на софе и ворковали, как голубочки.
Эрик, у которого друг детства, неудачливый художник, служил уборщиком в галерее Вельмана, со знанием дела рассуждал о современном авангарде; Виктор, который разбирается в искусстве, как свинья в апельсинах, с важным видом ему поддакивал. Я буквально швырнула чашки и тарелки на обеденный стол и снова удалилась; когда я вошла в комнату снова, беседа уже перекинулась на Шемякина. Эту фамилию Костенко уж точно знал - мы с ним оба возмущались памятником Петру-анацефалу в Петропавловской крепости. И что же я услышала?
- Конечно, это гениально, но не самое лучшее из его произведений, - так говорил мой Витюша об этой самой ужасной скульптуре. Если раньше я готова была убить одного Витю, то теперь у меня возникло желание облить кипятком обоих этих «светских львов»!
В конце концов мы все вышли через час. Мой день был безнадежно испорчен. Эрик любезно подвез своего нового знакомца до метро и поехал по направлению к галерее; на полпути я вдруг скомандовала ему:
- Стой! Мы едем в зоопарк - или мы никуда не едем!
Меня внезапно осенило, что больше «околоискусственных» разговоров я сегодня не выдержу.
Необычно молчаливый Эрик повернул, и мы поехали на Пресню, где роскошные башенки у ворот, построенные только в этом году, зазывали пообщаться с животными. Мы смешались с толпой детей и их родителей, и звери быстро привели меня в порядок. Я как безумная хохотала над орангутангом, которого кормили кашей с ложечки, над изумительно артистичным мишкой-попрошайкой, над несчастным фотографом, которого на наших глазах с ног до головы облил морж - и все это время я прекрасно понимала, что смеюсь над собой. Давно в моей жизни не случалось ничего столь же комичного!
Эрик оказался еще более стойким, чем я ожидала: он выдержал не только Гришу, но и Витю. Правда, первое время он заходил ко мне реже. Впрочем, я была убеждена, что у него параллельно со мной есть кто-то еще - на таких мужчин, как он, женщины падают сами. Но об искусстве мы с ним больше не говорили и выставок не посещали.
