4 ноя. Пришло приказание сверху - на праздники никого из психических не выписывать и не отпускать в домашний отпуск. Как всегда, как в прошлом году. Не дай Бог кто-то что-то устроит перед Мавзолеем.
На третьем, в стрессовом, как раз сейчас лежит молодой человек Гера, совершенно разрушенный изнутри шизофреник. Кажется, он сын давней подруги Г.Н.; впрочем, он совсем безобидный. Он убежден, что симулирует психическую болезнь, чтобы не идти в армию и вслух высказывать свои убеждения - они у него антикоммунистические и антисоветские.
Он диссидент, и об этом рассказывает всем направо и налево. Я как-то раз подслушала один разговор в курилке.
- Ах, как мне хочется умереть! - восклицала Наташа, хорошенькая истеричка, запутавшаяся в своих мужьях и любовниках.
- Тогда ты иди на Красную площадь, облей себя бензином и поджигайся, - посоветовал Гера. - Если ты все равно жить не хочешь, то пусть твоя смерть послужит благой цели.
- Какой такой благой цели? - спрашивает оторопевшая Наташа, которая на самом деле хочет жить, но не одна, а с супругом и двумя возлюбленными.
- Ну, ты самосожжешься в знак протеста.
- Протеста против чего?
Но на этот вопрос Гера ответа уже не нашел. Что за сумасшедшая страна, где здравомыслящих диссидентов сажают в психушки, а настоящие сумасшедшие под них мимикрируют… Мне вспомнилась одна больная, которую нам показывал профессор Нейман, еще когда я была студенткой, - тихая ушедшая в себя женщина лет сорока.
- Где вы сейчас находитесь? - спросил ее профессор.
- В психиатрической лечебнице, доктор, - ответила она тихим монотонным голосом.
- А что раньше вы думали по этому поводу?
- Раньше мне казалось, что я в тюрьме.
- А еще раньше?
- А еще раньше - что при коммунизме.
- А почему вы так считали?
- Просыпаюсь, открываю глаза - на окнах решетки, и мы все вместе, на одинаковых сетках, под серыми одеялами…
Что за страна, где только душевнобольной порою может позволить себе сказать то, что думает…»
Бедная моя сестричка! Что бы она сказала про нашу страну сейчас, когда коммунизма уже нет, зато она еще больше стала похожа на дурдом - не привилегированный, где я сейчас работаю, а просто на обычную психушку…
Кажется, ни Антонину П. (блатную), ни «диссидента» Геру, ни красивую истеричку Наташу разыскивать нет смысла.
«12 ноя. Как мне подсуропил И.М. - устроил два суточных дежурства подряд на праздники - 8 и 10! Я думала, что у меня не хватит сил и я свалюсь где-нибудь прямо в палате. Хорошо, что у меня с собой был сиднокарб
, иначе не выдержать…
Конечно, «мальчик-с-ложкой» сбежал, и мне по этому поводу будет выговор в приказе. Как всегда на следующий день после всенародного праздника, в больницу свозили отовсюду много травмированных - по пьянке, конечно. Меня все время вызывали вниз, в приемный покой, чтобы я отсортировывала зерна от плевел, и половину этой ночи провела там, оставив отделение на медсестру Нину, увядающую женщину с крупной родинкой на подбородке, которая не оправдала доверия.
Но обо всем по порядку. Когда я в шесть часов утра, шатаясь от усталости, поднялась к себе в верхнюю ординаторскую, зазвонил телефон. Молодой мужской голос спросил:
- У вас есть такой больной - Кисточкин?
- Кажется, есть… Сейчас посмотрю, - я нашла список больных по палатам и просмотрела его, - точно, есть. Кисточкин Евгений. А в чем дело?
- Тогда забирайте его у нас!
- Простите, я что-то не понимаю…
- С вами говорит младший лейтенант Овчинников, 9-е отделение. Вашего больного мы нашли на улице, в пижаме, он шагал по лужам и пел; сказал, что помнит, что лежит в больнице, но вот где и в какой - не знает, к тому же он заблудился…
Господи, каким образом поднадзорный больной очутился ночью, да еще холодной ноябрьской ночью, на улице, когда дверь отделения была закрыта не только на гранку, но еще и на английский замок?
Сделать гранку ничего не стоит - многие алкаши этим промышляют, впрочем, ее можно сделать даже из черенка ложки. Но как пациенту удалось добыть ключ от замка? Договорившись с любезным милиционером, что его подчиненные сами приведут блудного Кисточкина, я отправилась за медсестрой. Нину я нашла в сестринской; она сладко спала, а когда, после основательной встряски, приоткрыла глаза, то я почувствовала отчетливый запах сивухи.
- Где Кисточкин? - спросила я.
- Сейчас, - ответила она, прикрывая рот рукой, и отправилась на поиски.
Кисточкина она, конечно, не нашла, зато обнаружилось, что в отделении нет дежурного санитара Витамина и «ложечника». Вести о Витамине пришли совсем скоро: мне позвонили из реанимации и сообщили, что вчера его в бессознательном состоянии подобрали на лестничной площадке у двери в их отделение и тут же кинулись спасать. Сейчас он уже пришел в себя, хотя еще на капельнице, но через час я могу его забирать.
Час от часу не легче! Каким образом Витамин там очутился - понятно: реанимация на втором этаже в нашем корпусе, и если спускаться по лестнице, мимо нее пройти невозможно. Но почему санитар разгуливает ночью по корпусу с поднадзорными больными, один из которых к тому же еще и криминальный элемент?
От Кисточкина нельзя было добиться чего-то связного, он так и заснул, хлюпая носом, но с блаженной улыбкой на лице. Нина призналась, что видела, как Витамин с двумя больными выпивает в процедурной, но ничего делать не стала: не тот он человек, чтобы с ним связываться, тем более в пьяном виде, а доложить мне она не могла, так как я моталась по вызовам.
- Ты пила с ними! - безапелляционным тоном заявила я,
- Ничего подобного, только пригубила, - возразила Нина, еще сильнее побледнев. - Если бы я даже очень хотела напиться, то не смогла бы: они пили такую дрянь, что от одного глотка мне стало плохо.
Тогда понятно, почему Витамин свалился у дверей реанимации. Вообще после этого идиотского указа о борьбе с алкоголизмом к нам в большом количестве привозят не просто пострадавших по пьянке, но отравленных недоброкачественным или вообще ядовитым зельем людей. Но где же третий - «ложечник»?
Упорхнула птичка - его так и не нашли. Остаток рабочего дня мы с Сучк. пытались выяснить у санитара, как все-таки было дело, но тот только нечленораздельно мычал, а потом я писала докладную на Викентия, а И.М. - на меня.
По сравнению с первым праздничным дежурством второе прошло совсем в ином ключе. Работы было больше, но морально мне было легче: со мной дежурила Ирочка М. и два санитара, притом трезвых как стеклышко. После самых интенсивных возлияний прошло несколько дней, и, естественно, к нам начали поступать больные с delirium tremen
.
Я убедилась, как классно может работать наш персонал, когда захочет. Например, взять пьянчугу Мисюту, который с перепугу, спасаясь от «гнавшихся за ним огромных тараканов, как у Кафки» (интеллектуал!), выпрыгнул с третьего этажа и сломал себе ногу - как быстро они с ним справились! Уложили на кровать, на чистое белье, зафиксировали, ногу подвесили в нужном положении, поставили капельницу - и еще одно приспособление, которым, как выяснилось, славится это отделение.
