Как выяснилось, путь нам предстоял неблизкий; Володя показал мне Старицу в автомобильном атласе - оказывается, она находилась в Тверской губернии.
По счастью, нам недолго пришлось ехать по городу: на улицах Володя дергался так, как будто все машины стремились с ним столкнуться, а все пешеходы мечтали окончить свои дни под нашими колесами - а на трассе напряжение с него спало, и он уже мог, не отрываясь от дороги, разговаривать со мной. Изредка нас обгоняли стремительные иномарки, особенно наглые забрызгивали нас грязью, но сегодня меня это не возмущало, а только смешило, и мое настроение передавалось Володе.
Конечно, более мерзкой погоды для «пикника» трудно было придумать. Дождь был не сильный, но он шел, не переставая, практически всю дорогу; где-то на границе Московской области у нас вышли из строя «дворники» - перегрелся моторчик - и Володя остановился на обочине, пережидая: то ли дождь прекратится, то ли «дворники» снова заработают. Я зябко поежилась, и Володя предложил мне горячий кофе - он предусмотрительно захватил с собой термос и большие куски какого-то вкусного пирога, который он назвал «хачапури моей мамы». На закуску он вдруг обнял меня и поцеловал, «чтобы окончательно согреться»; его губы вкусно пахли кофе. Это было очень приятно, но я боялась, что мы чересчур отвлечемся и не доберемся до цели нашего путешествия, и потому, не успев еще полностью потерять голову, я напомнила ему, что сверху на нас уже не каплет.
Мы поехали дальше, и хотя мы тащились по мокрому асфальту со скоростью не больше шестидесяти, никогда еще мне дорога не казалась такой короткой. В эту поездку я узнала о Володе больше, чем за все недели, что мы были знакомы. Он рассказал мне о своей неудачной семейной жизни. Оказывается, он женился вскоре после окончания института на своей однокурснице. Он так и не смог объяснить мне, что толкнуло его на этот необдуманный шаг.
- Понимаешь, я не могу сказать, что нас с Машей связывала огромная любовь, хотя какие-то чувства, конечно, были. Может быть, радом с ней, которая казалась такой слабой и беззащитной, я ощущал себя сильным мужчиной; может, и я заразился от твоей сестры желанием помочь и стать опорой.
И еще - я хотел, чтобы у меня был такой дом, какой моя мама создала для отца и нас, мальчишек, и Маша показалась мне самой подходящей кандидатурой.
Но, как выяснилось, он ошибся во всем. Он не мог предъявить Маше никаких конкретных претензий. Она не устраивала скандалов или сцен, они даже почти не ссорились. Просто они были разные, чужие, и те спокойные вяловатые чувства, что связывали их вначале, не выдержали и года совместной жизни. К тому же она оказалась отвратительной хозяйкой.
- Я мечтал, что прихожу с работы домой, и меня встречает улыбающаяся жена; стол уже накрыт, и мы все вместе садимся ужинать. Я не считал тогда - и не считаю сейчас, что в семье должно быть много детей, но одного мальчика мне хотелось. И, конечно, я не представлял себе своего дома без собаки. Я с детства очень любил животных, но у моей мамы аллергия на мех, и поэтому мы держали только рыбок и черепах. Не такие уж нереальные мечты, правда? Самое смешное, что ничто из этого так и не осуществилось - даже своей собаки у меня никогда не было.
Меня удивило, что Володя мог с кем-то не сойтись характерами; впрочем, я познакомилась с ним, когда он стал уже зрелым мужчиной, а тогда он был еще тем самым юношей, которой посоветовал сверхрафинированной москвичке из высокопоставленной семьи переехать в деревню и копать там землю, чтобы избавиться от невроза. Мне показалось, что несмотря на полную вроде бы откровенность, он все-таки чего-то недоговаривает, но я не могла на него за это сердиться: судя по его некоторым обмолвкам, они с Машей не подошли друг другу как любовники.
Впрочем, не было бы никакой трагедии, если бы не одно «но». Когда они подали уже документы в загс на развод, выяснилось, что Маша больна туберкулезом, или, по-старинному, чахоткой - в тяжелой форме. Она легла в больницу, а Володя взял на себя заботы о ней. Они снова стали хорошими друзьями; он считал себя не вправе разводиться, пока она не встанет на ноги.
Таким образом, он попал в ловушку - в течение пяти лет он выполнял свой долг, работал день и ночь, чтобы кормить жену полезными для здоровья деликатесами и фруктами, доставал ей заграничные лекарства, да и вообще просто ее содержал - пенсия по инвалидности была у нее мизерная. Правда, насчет ловушки - это уже мои домыслы; сам Володя таких слов не употреблял, он просто рассказывал, без бурных эмоций и оценок. Маша так до конца и не выздоровела, но они все-таки развелись - в загородной пульмонологической больнице, где она в очередной раз лежала, у нее начался роман с одним из врачей; теперь она замужем за ним и живет там же, под Звенигородом, на свежем воздухе, который так благотворно влияет на легкие. Иногда он ее навещает - они же теперь друзья! Развязавшись с постылым браком, он решил заняться собой и осуществить свою давнюю мечту: поступить в аспирантуру. Все коллеги смотрели на него, как на сумасшедшего.
- В общем, уже два года я свободен как ветер, - закончил он свой рассказ с невеселой усмешкой. - Просто не понимаю, какое чудо меня уберегло от женитьбы на какой-нибудь медсестричке. Но я рад, что Провидение меня хранило, - и он с красноречивым видом повернулся ко мне, отпустив на мгновение руль; машина чуть заметно вильнула, я завопила, и момент для объяснений был упущен.
Я перевела разговор на другое; то и дело вдоль трассы виднелись церкви и церквушки, большинство из них в лесах, кое-где купола уже блистали свежей позолотой. Я обратила внимание Володи на одну из них и попросила остановиться, чтобы подойти к ней поближе. Увы, дорогу к храму вымостить еще не успели - отойдя от шоссе на пару метров, я почувствовала, как мои ступни погружаются в глинистую жижу. Прежде чем вода дошла до шнуровки на сапогах, Володя вытащил меня из лужи, бережно довел обратно до машины, усадил в нее и торжественно пообещал, что в Старице, которая славится своими церквами, мы осмотрим их все - после того, как выполним то, ради чего и затевалась эта поездка.
Впрочем, я добилась своего: весь недолгий оставшийся до Старицы путь Володя рассуждал о Владимире Старицком, двоюродном брате Ивана Грозного, и сравнивал архитектурные стили разных эпох; помню, он что-то говорил мне про шатровые купола, но что именно - я прослушала; мне было не до того. Так вот откуда у Володи эти усталые морщинки в углах глаз! Да, от такой жизни, как была у него, устанешь! Если на фотографии в больничном саду он выглядел моложе своих лет, то сейчас, пожалуй, уже старше. Но рассказывал он мне только о жене, с которой он не жил уже лет семь; что же у него было еще - только ли интрижки с медсестрами на рабочем месте или что-нибудь более серьезное?
И вообще, хочу ли я, чтобы он говорил мне о своих чувствах - или, вернее, выражал свои чувства, потому что в наше время больше ценится дело, чем слово? Вправе ли я идти с ним на близость, даже если мне этого хочется - ведь я не способна дать ему то, о чем он мечтает. Я не ангел и не святая, но я не могу на себя брать такой грех - ни за что, ни про что мучить человека, и так уже жестоко наказанного жизнью. А ведь Володя меня любит, все признаки налицо, и он готов взять на себя ответственность за нас обоих. Вот только готова ли я взять на себя такую ответственность? ИГ, едва ощутив вкус свободы, тут же от нее отказаться? Что я говорила по этому поводу Феликсу, когда учила его жить?
