Уорду он сказал:
– Сейчас мы введем капралу общую анестезию. Мы начнем его оперировать сразу после вашего ухода.
– Понятно.
Когда рану закрыли и перевязали, Дезмонд сполз со стола. Он ойкнул от неожиданной боли. Прежде чем, хромая, покинуть операционную, он оглянулся на лежащего на столе капрала. Ему захотелось что-нибудь сказать ему, но подходящие слова не приходили на ум. Тогда он просто кивнул солдату, молча выражая преклонение перед его смелостью.
На ВПП ждал новый самолет. Этот был побольше, с эмблемой ВВС на фюзеляже и двумя десятками одетых в камуфляж и бронежилеты солдат на борту. На плечах – шевроны отряда «Дельта».
Они собрались в небольшом отсеке для инструктажа за пилотской кабиной. За столиком стоял подполковник сухопутных войск, по обе стороны от него – майор и мастер-сержант.
– Мистер Хьюз, я – подполковник Натан Эндрюс. Мне необходимо знать, с чем мы можем столкнуться.
Дезмонд объяснил. Подполковник в изумлении покачал головой.
– Сэр, – продолжил Дезмонд, – я подозреваю, что вашим людям при выполнении задачи придется вступить в бой. Но случится это – я уверен – не на следующей остановке.
* * *
Самолет приземлился в аэропорту имени Уилла Роджерса в Оклахома-Сити, где их ждали дополнительные войсковые подкрепления на боевых машинах в количестве, достаточном для небольшой войны.
Дезмонд с Уордом сошли по трапу. Солнце поднималось над горизонтом, прохладный воздух начала декабря остужал кожу. Изо рта Дезмонда вырвалось облачко белого пара.
Солдаты расступились, пропуская прибывших к внедорожникам.
– Тут с вами кое-кто желает встретиться, – сказал Уорд.
Дезмонд мысленно предположил, что их зовут на очередное совещание. Он ошибался.
Дверца машины во главе колонны открылась, и Дезмонд застыл на месте как вкопанный.
Голубые глаза Эйвери ярко сияли на фоне бледного рассвета. Она была одета в камуфляж без знаков различия и шевронов, бронезащита покрывала торс и ноги, из-за плеча, как меч средневекового воина, торчал ствол автоматической винтовки.
Девушка не улыбалась. Она смотрела на прибывшего, ожидая его реакции, лицо-маска – как плотина, едва сдерживающая паводок. Ощущение по сравнению с их встречей на «Кентаро Мару» было совсем другим, на корабле он понятия не имел, кто перед ним. Теперь же он знал ее всю до кончиков пальцев и даже тех частей тела, что были скрыты от посторонних взоров. Девушка отличалась недюжинной отвагой и силой. Но главное – она была той, кого он когда-то любил. И продолжал любить.
Дезмонд разом вспомнил все их встречи – как нес ее обмякшую по лестнице в квартиру, моменты совместного счастья. Лицо Дезмонда, видимо, выдало его чувства, потому что Эйвери заморгала, выдохнула и улыбнулась облегченно и радостно. Плечи девушки обмякли, словно с них свалился тяжелый груз.
Дезмонд двинулся ей навстречу, не зная, что предпринять в следующую минуту. Обнять? Поздороваться за руку? Просто сказать пару слов? Поцеловать? Солдатня могла отреагировать на амурные излияния свистом и улюлюканьем.
А как же Пейтон?
Стоило ему о ней подумать, как в следующем после Эйвери «субурбане» открылись двери, и наружу вышли две женщины. Они были зеркальным отражением друг друга, только одна моложе, а другая старше. Справа – Пейтон, слева – Лин.
В отличие от Эйвери, лицо Пейтон не напоминало застывшую маску. Она улыбнулась Дезмонду, ее глаза наполнились влагой. Его взор тоже затуманился, Дезмонд прищурился, стараясь удержать слезы. Месяц назад на борту «Боксера» они поклялись друг другу: если выживут, то начнут жизнь заново, вместе. В тот момент он абсолютно не сомневался в своих желаниях. Сейчас такой уверенности не было. Он как бы заново открыл для себя Эйвери и не мог просто махнуть на нее рукой.
В свете раннего утра, в жестоком краю, где прошли его детство и отрочество, на некотором расстоянии друг от друга, как ограничители, не дающие упасть книгам на полке, стояли две женщины. Аналогия в точности отвечала ситуации: Пейтон служила для него жизненным якорем вне «Китиона», Эйвери – отдушиной и спасательным кругом внутри ордена. Он мог бы простоять здесь хоть тысячу лет, раздумывая, к кому из них первой подойти. Женщины относились к разным категориям, словно две беспримерные, несравнимые природные стихии, – и обе в равной степени неудержимо тянули к себе.
К счастью, промежуток между двумя женщинами занимала Лин Шоу. Она неизменно находилась в центре последних событий и служила единственной нитью, связующей их всех – Пейтон, Дезмонда, Эйвери, Юрия. И возможно, кроме нее никто не мог предположить, чем все это закончится.
Пожилая женщина, похоже, почуяла замешательство Дезмонда. Она первой подошла к нему и с улыбкой взяла его за плечи.
– Рада тебя видеть!
Он кивнул:
– Я тебя тоже. Твой совет пошел мне на пользу.
Лин вскинула бровь.
– Я поступил так, как никто не ожидал.
– Действительно.
Эйвери и Пейтон подошли одновременно. Не задумываясь, Дезмонд раскрыл объятия навстречу обеим. Лин убрала руки и отступила назад, позволив Пейтон и Эйвери обнять Дезмонда. Он тесно прижал женщин к себе, чувствуя спиной их руки. Они сначала немного растерялись, но потом встали по обе стороны.
Лин молча наблюдала, очевидно пытаясь угадать, кому он отдаст предпочтение.
– Поговорите по дороге, – предложил Уорд.
Глава 61
Колонна неслась по пустынным улицам, потом по шоссе I-240 East и I-35. Внедорожником управлял лейтенант морской пехоты. Уорд сидел на месте пассажира, Дезмонд и Лин – на заднем сиденье. Пейтон и Эйвери втиснулись на третий ряд.
Дорожные знаки, указывающие путь в Норман, штат Оклахома, напомнили Дезмонду об Агнес.
– Вы не собираетесь посвятить нас в содержание записки? – спросил Уорд.
Колонна повернула на съезд в направлении автострады № 9.
– Нет.
Уорд тяжело вздохнул. Он достал из кармана костюма ее копию и прочитал вслух:
– Там, где излучина, где кровь обратилась в воду, а тьма – в свет.
Дезмонд промолчал, остальные тоже. Колонна миновала пригород Нобла, маленького городка, в котором Дезмонд не раз бывал в детстве. За городом Дезмонд сказал водителю:
– Поверните вон там.
Они остановились у ворот выгона, открыли их и пропустили вперед бронированную технику. Получив «добро», на участок въехали внедорожники.
Дезмонд вышел из машины, остальные последовали за ним. Он знал, что бывал в этом месте не менее двух раз, однако в памяти отложился только первый приезд. Это был самый черный день его жизни, хотя мрак детских и юношеских лет в тот день сменился светом. Он убил человека и похоронил его на этом пастбище. Отмыл кровь в реке Канадиэн-ривер, позволив свежей, холодной воде унести все улики. Потом отправился на запад, прочь из Оклахомы, в Кремниевую долину. Жизнь перестала быть мраком, наполнилась светом. Еще через несколько месяцев он встретил Пейтон.
