На дронах стояли самые лучшие лазеры, какие удалось восстановить племени, соединенные с небольшими термоядерными реакторами. Они уже подлетели максимально близко, пробираясь на геостационарную орбиту над пойманным спутником с минимальными затратами энергии.
Они произвели выстрел, оба одновременно ударив в одну точку на корпусе спутника. Где-то далеко уже замер Карст, но изображение, на которое он отреагирует, успеет устареть к тому моменту, когда он его увидит.
Секунду ничего не происходило: только энергия вливалась в древнюю, изрытую оболочку Наблюдательной гондолы Брин-2. Карст с набухшими на лбу венами уже сжимал кулаки, уставившись на экран, – словно его воля способна пересечь пространство и время, добиваясь результата.
А потом с беззвучным цветком пламени, почти моментально погасшим, сверлящие лучи достигли чего-то жизненно важного внутри – и прослуживший доктору Авране Керн много тысячелетий дом развалился, а нити паутины по обе его стороны съежились и отскочили в стороны под внезапным жаром. Продолжая высыпать свое содержимое в жадную пустоту космоса, разбитый спутник вырвался из путаницы креплений, прожигая дыру в паутине, и ушел от дронов за счет оттока материи из рваных ран.
Сами дроны уже сделали все, что могли: выстрел оружия полностью осушил и охладил их реакторы. Они закувыркались по поверхности паутины, чтобы упасть или улететь прочь.
А вот спутник ждала более определенная судьба. Он упал. Подобно подопытным Керн так невообразимо давно он был выбит с орбиты, чтобы попасть в объятия планетного притяжения, и, беспомощно ввинтившись в атмосферу, прочертил огненную полосу по небу – просто старая бочка с одной древней обезьяной в изношенном обиталище, доставившая встревоженным зрителям внизу последнее послание.
7.4 Последние времена
Они отслеживали его огненный след через все небо.
Хотя активное поклонение Посланнику в эти просвещенные времена практически отсутствовало (зачем вера, когда имеются исчерпывающие доказательства истинной природы Бога?), пауки наблюдали за пламенной чертой либо своими глазами, либо с помощью суррогатных глаз своих биологических систем и понимали, что что-то из их мира ушло. Посланник всегда была здесь. Они сохранили воспоминания о далеких, примитивных временах, когда этот движущийся огонек в небесах служил им компасом и источником вдохновения. Они помнили пьянящие дни Храма и первый обмен сообщениями между Богом и Ее паствой. То, что было частью их культурного сознания с начала времен, что-то, что, как говорил им разум, было древнее их собственного вида… и вот теперь его не стало.
В тишине своего темного рабочего кабинета Фабиан ощущает неожиданное потрясение. Уж он-то совершенно не религиозен. Непознанное интересует его только в том плане, чтобы зафиксировать его с помощью экспериментов и логики и тем самым сделать познаваемым. И все же…
На матовом экране он видел картину, созданную тысячами крошечных хроматофор различного цвета, которые сжимаются или расширяются, формируя точечные участки общего изображения. Глубоко под землей, где находится его кабинет, он не мог наблюдать происходившее напрямую. Он – бледный, угловатый, неухоженный представитель своего вида и редко испытывает особое желание увидеть солнце: он работает в соответствии с собственными ритмами, которые имеют мало отношения ко дню или ночи.
«Ну что ж, – говорит он свому постоянному собеседнику, – похоже, это подтверждает все то, что ты нам говорила».
«Конечно. – Ответ исходит от самих стен: невидимое присутствие окружает его, словно демонический фамильяр. – И вам надо ответить при первой же возможности. Они не дадут вам ни шанса».
«Группа связи, похоже, добилась каких-то успехов, прямо перед этим», – отмечает Фабиан.
Выгнутые стены вокруг него кипят и дрожат: тысячи тысяч муравьев заняты непостижимой работой, которая позволяет этой колонии – на самом деле суперколонии, возродившейся по прошествии столь долгого времени, – функционировать совершенно уникальным образом.
«На успех у них никаких шансов не было. Я только рада, что они получили эту недвусмысленную демонстрацию намерений врага. Однако меня тревожит стратегия, которая будет применена».
Странное явление представляет собой эта бестелесная речь. Мышечные поршни в стенах имитируют изящные паучьи шаги. В других местах общение по-прежнему идет с помощью радио, но здесь Фабиан может разговаривать с ней, словно с пауком: с особенно замкнутой и раздражительной самкой, по его мнению, но все же с пауком.
Она разговаривает на том же странном, выработанном между пауками и их Богом языке, но в последнее время начала создавать на экранах пару призрачных педипальп, чтобы добавлять своей речи выразительности, применяя примитивизированный визуальный язык самих пауков. Фабиану, который никогда не чувствовал себя непринужденно в обществе себе подобных, ее общество нравится. Этот факт, а также его несомненные способности в области химической архитектуры и программирования, обеспечили ему эту ключевую роль. Он – руки и доверенное лицо Посланника в том виде, какой она имеет теперь.
«Интересно, осталось ли от меня в итоге хоть что-то».
Слова стали медленными, неуверенными. Поначалу Фабиан думает даже, не возник ли очередной сбой в устройстве или, возможно, в программировании колонии. Потом он решает, что это один из тех моментов, когда его собеседник пытается использовать какие-то остаточные интонации или ритмы речи, которые использовала бы в иное время и в другом обличье.
Он обращается к устройству как к доктору Авране Керн. Оно не любит, чтобы его звали Богом или Посланником. После долгих споров они нашли сочетание произвольных движений, которые вроде бы напоминают то имя, которым оно когда-то называлось. Это – одна из многих причуд, которым Фабиан рад потворствовать. Все-таки у него с Богом особые отношения. Он Ее ближайший друг. Он отвечает за Ее должное функционирование и устранение ошибок в Ее программировании.
Вокруг него, в лабиринте туннелей и пещер, топография которых постоянно изменяется, живет колония из сотни миллионов насекомых. Они взаимодействуют медленнее электронной системы, созданной руками человека, однако крошечный мозг каждого насекомого сам по себе уже являет собой емкое устройство для хранения данных и принятия решений, а общие вычислительные способности колонии в целом даже не поддаются оценке. Облачные расчеты: не скорость, но бесконечно реконфигурируемая широта и сложность. Тут оказалось более чем достаточно места для загрузки разума Авраны Керн.
На разработку ушло немало времени, но в конечном итоге она ведь была просто информацией. Все и всегда суть просто информация, если у вас достаточно мощностей, чтобы ее охватить. И еще немало времени ушло на то, чтобы скопировать эту информацию со спутника в колонию на поверхности планеты. И еще немало – гораздо больше – времени понадобилось для того, чтобы перезагруженное организовалось настолько, чтобы быть в состоянии сказать: «Я существую». Но оно существует – сейчас, и существовало уже довольно долгое время. Колония, внутри которой живет и работает Фабиан, это Бог во плоти, реинкарнация Посланника.
