– Я перехватила сигнал с камеры твоего костюма, – объявил голос Лейн у него в шлеме, – потому что хочу знать, что старик задумал.
В этот момент Холстен болтался позади Гюина воздушным шариком, так что решил, что может уделить время для разговора:
– А мне казалось, что старик – это я.
– Уже нет. Ты же его видел. Не знаю, чем он занимался по пути сюда, но, судя по его виду, он не спал на годы больше, чем мы. – Она сделала вдох, собираясь сказать что-то еще, но тут Гюин стал замедляться. Притянув Холстена ближе, он поставил его на стену, чтобы подошвы зацепились, и голос Лейн отметил: – Ах, вот что ему нравится, да?
Там оказался гроб, похожий на стазис-камеру, со встроенной в стену головной частью. Холстен знал, что на станции имелись очень ограниченные возможности для стазиса – насколько они успели разведать, – так что она не предназначалась для проживания в течение нескольких жизней. И потом, зачем было бы создавать все это помещение, весь этот комплекс, только для того, чтобы сохранить для потомства всего одно человеческое тело?
Планшет на костюме Холстена подал сигнал о получении новой информации. Он вытащил его, с трудом справившись с задачей из-за перчаток, и сумел вывести данные: это оказался первопроходческий отчет об этом помещении и всем его содержимом. Техники не поняли, что это такое, и потому просто отметили основные характеристики, сделали снимки – и двинулись дальше. А еще они активировали часть пультов, вывели какие-то данные для последующего анализа кем-то вроде Холстена и больше об этом не вспоминали. Именно часть этих файлов Гюину понадобилась в переводе. Холстен их вызвал, желая понять, насколько удачно он над ними поработал. Это оказалась сложная тенхическая информация, хоть и представляла собой всего лишь малый фрагмент заключенного здесь знания.
Теперь он снова просмотрел эти файлы: сжатые оригиналы и свои собственные переводы с помощью компьютера, вместе со всем остальным, что первый беглый осмотр зарегистрировал относительно этого помещения. Гюин выжидательно на него смотрел.
– Я… и что я должен делать?
– Ну, тебе надо бы сказать мне, что это за штука.
– И для этого я нужен был здесь? – Холстен разозлился, что с ним случалось редко. – Шеф, я мог просто…
– Твой перевод по большей части не понятен, – начал Гюин.
– Ну, так технические детали…
– Нет, так даже лучше. Так это останется только между нами. Итак, мне надо, чтобы ты снова это просмотрел и подтвердил… сказал мне, что это такое. И мы здесь для того, чтобы это устройство смогло помочь тебе это понять.
Гюин снова повернулся к гробу и склонился над ним, потянувшись к подвешенным к разгрузке костюма инструментам. Тревога Холстена резко усилилась, и он чуть было не начал транслировать свое беспокойство прямо Гюину, но вовремя спохватился и переключил канал на Лейн.
– Он что-то включает… – успел он сказать – и тут все установки вокруг гроба зажглись, словно иллюминация: пульты и экраны вспыхнули, оживая, а пространство внутри засветилось призрачно-голубым.
– Вижу. – Голос Лейн чуть размылся от помех, но быстро выровнялся. – Слушай, мои люди у самого входа. Какие-то проблемы – и они сразу на вас налетят. Но я хочу посмотреть.
«И я тоже», – понял Холстен, подаваясь ближе к дисплеям.
– Это… сообщения об ошибке? – пробормотал Гюин.
– Отсутствие связей… Техники считают, что главный компьютер выел вирус, – предположил Холстен. – Так что у нас только изолированные системы. – И это «только» уже было забитой до отказа библиотекой тайных знаний. – Похоже, он пытается соединиться с чем-то отсутствующим. Он, по сути, перечисляет массу… чего-то, что не удается найти.
Гюин осматривал пульты управления. Его пальцы в толстых перчатках время от времени приближались к поверхностям, но не до соприкосновения.
– Заставь его сказать мне, что оно такое, – потребовал он.
Гюин не отключал канал связи, так что Холстен не мог понять, предназначались ли эти слова для экспорта.
– Слушай внимательно, – четко проговорила Лейн Холстену в ухо. – Я хочу, чтобы ты кое-что сделал с пультом. Мы уже разработали процедуру для того, чтобы продраться через вот такое дерьмо. С большинством устройств работает. Только тебе придется подать это Гюину как твою собственную идею – или скажешь, что прочел это в каких-то наших отчетах.
– Хорошо.
Гюин позволил Холстену занять место у пульта, залитого бледным светом от гроба, и он аккуратно выполнял все указания Лейн, постоянно замирая, чтобы она успевала его поправить. Вся последовательность состояла всего из пятнадцати шагов: осторожные прикосновения к экрану запускали новые цепочки опций и протестов, пока ему все-таки не удалось убрать все жалобные взывания к отсутствующим соединениям, сведя программу до того, что осталось.
И это было…
– Устройство экстренной загрузки, – перевел Холстен немного неуверенно. Он уставился на эту человекообразную пустоту в сердце машины. – Загрузки чего?
Он покосился на Гюина и успел поймать быстро скользнувшее по его лицу выражение – хорошо читаемое даже в полумраке шлема. На лице капитана были торжество и жажда. Что бы он ни искал, здесь он это нашел.
4.6 Посланник внутри
Мор настолько глубоко проник в сердце Большого Гнезда, что физические контакты между домами почти прекратились. По улицам бродят только отчаявшиеся и голодающие. Идут нападения: здоровые набрасываются на тех, кого сочли больными, голодные крадут пищу, неизлечимо обезумевшие нападают на все, на что указывают их внутренние демоны.
И все же туго натянувшиеся нити сообщества еще не порвались, немногочисленный исход не превратился в потоки беженцев – в немалой части благодаря Порции и ее соратницам. Они ищут лечение. Они могут спасти Большое Гнездо и благодаря этому саму цивилизацию.
Порция привлекла не только Бьянку, но и вообще всех ученых, как Храмовых, так и иных, в которых она верит. Сейчас не время ограничивать славу только своим домом.
И, связываясь со всеми ними, она четко дает всем понять, кто она – и что это именно она зачинщица и их предводитель. Ее указания разбегаются по Большому Гнезду звоном нитей, принимаются и передаются старательными самцами-помощниками. Обычно сотрудничество домов на таком уровне не идет гладко: слишком много индивидуальностей, слишком много самок, стремящихся утвердить свое превосходство. Экстренная ситуация успешно заставила их сосредоточиться.
«Это – мое новое Понимание, – объяснила им Порция. – Есть некое свойство, которое отличает этих иммунных детей от их павших родителей. Они родились в охваченном мором городе, но они выжили. Если принять во внимание, сколько времени мор бушевал в их городе, то следует предположить, что они вылупились из кладки, отложенной родителями, которые также имели устойчивость к этой болезни. Короче, эту устойчивость они унаследовали. Это – Понимание».
