Вместо ответа я тоже поспешила уйти, злясь на себя, на Бергмана и на Димку.
Примерно через час в дверь моей комнаты постучали.
– Да, – крикнула я.
Максимильян замер на пороге. Дверь не закрыл. Выглядел сосредоточенным, словно сию минуту принимал важное решение. А я с раздражением подумала: «Ужин в одиночестве его вряд ли порадовал, но он не стал его прерывать. В любой ситуации он следует своим правилам».
И словно прочитав мои мысли, он сказал:
– Я не могу быть другим.
Он привалился к дверному косяку и теперь разглядывал свои туфли, сунув руки в карманы брюк. Я молчала, стоя к нему спиной, очень надеясь, что он уйдет. Его присутствие было мучительным. А слова бесполезны. Потому что он прав: он не может быть другим, и я не в состоянии принять его таким, каков он есть. Он знает, я знаю… Это и удерживает его от решительного шага. Потому что в действительности это шаг в никуда. По этой причине он и не закрыл дверь. Эта чертова открытая дверь помогает сдержаться. И ему, и мне.
Он подошел, взял меня за плечи, развернул к себе и поцеловал. И на краткий миг я подумала: все просто. Если есть главное, остальное преодолимо.
– Ты тоже не сможешь, – отстранившись, криво усмехнулся он, глядя мне в глаза. И пошел к двери. Уже на пороге повернулся и с улыбкой сказал: – Но это не мешает нам быть друзьями.
– Иди к черту! – крикнула я. – Иди к черту, Бергман!
Этот дурацкий вопль, должно быть, разнесся по всем этажам, но ни Димка, ни Лионелла никак себя не проявили.
Вслушиваясь в тишину дома, я поняла, что не различаю его шагов. Словно, переступив порог, он растворился в небытие. Это вдруг по-настоящему испугало.
Держась за ручку двери, я позвала испуганно:
– Эй, ты где?
– Здесь, милая, – ответил он из своего кабинета. – Не беспокойся, я всегда рядом.
И вновь дом погрузился в тишину, словно затаился, боясь помешать хозяину.
«Бежать отсюда надо», – испуганно подумала я и поспешно закрыла дверь.
Когда Джокер говорил о предстоящем ужине с Аллой, мне и в голову не могло прийти, что он собирается привести ее в «дом с чертями». Воображение рисовало местом встречи роскошный ресторан, где Бергман будет щеголять перед дамой эрудицией, прекрасным воспитанием и неслыханной щедростью. Но ближе к вечеру Лионелла заявила:
– Хозяин предупредил, что у нас будет гостья.
– Чудеса, – ответила я и отправилась в его кабинет.
Бергман изучал какие-то бумаги, сидя за столом, и я спросила, пытаясь преодолеть неизбежную после вчерашнего неловкость:
– Лионелла что-то напутала, или ты собираешься привести Аллу сюда?
– По-моему, отличная идея. В приятной атмосфере мы получим ответы на все вопросы. Я, кстати, рассчитываю, что вы составите нам компанию.
– Она сбежит, как только нас увидит.
– Женщины нерешительны, когда чего-то не понимают. А еще любопытны.
– Тебе, конечно, лучше знать. Но если ты собираешься устроить ей экскурсию в подвал, то это плохая идея.
– Что за мысли? Мне бы такое и в голову не пришло.
– Ну, ну… – кивнула я и удалилась.
Спустя два часа я услышала, как он прошел по коридору, потом внизу заработала машина. Вслед за ним удалился Димка, должно быть, отправился сменить Клима на боевом посту. Я читала, сидя у окна, и продолжала злиться на весь свет, не находя особых причин такой немилости.
Еще примерно через час приехал Клим, я слышала, как он внизу разговаривал с Лионеллой. К моему великому удивлению, у них завязалось что-то вроде дружбы. Впрочем, слово это не совсем подходит. Скорее это следовало назвать сдержанным, но уважительным интересом. Оба были подчеркнуто вежливы и ненавязчиво демонстрировали симпатию.
Я затруднялась сказать, кто в этом смысле удивлял больше: Лионелла, которая никого, кроме хозяина, казалось, в грош не ставит, или Клим, который ко всем относился с презрительным равнодушием.
Подойдя к лестнице, я услышала, как Лионелла говорит:
– Вы прекрасно выглядите.
– Спасибо. Вы знаете, как я ценю ваше мнение, – ни намека на иронию. – Галстук вызывал сомнение.
– Нет-нет, все идеально.
Клим прошел в кабинет Бергмана, где тот обычно принимал посетителей, и я отправилась туда же. Клим устроился на диване, лежал, закинув руки за голову, уставясь в потолок, совершенно не заботясь о том, что помнет свой костюм из темно-серой шерсти.
Я подошла, ухватилась за конец галстука. На бледно-розовом фоне крохотные паучки, которых и разглядишь не сразу.
– Кто додумался до такой гадости? – скривилась я.
– Известный итальянский дизайнер, – отозвался Клим, не глядя на меня.
– Он псих.
– Возможно.
– Вы ворковали, словно голуби.
– Не завидуй.
– Теряюсь в догадках, откуда вдруг такая симпатия.
Клим перевел взгляд на меня.
– Ты знаешь, в Средние века палачу перед казнью делали подношения. Обычно монету.
– Чтобы его задобрить?
– Люди серьезно относились к смерти. Палач старался достойно выполнить свою работу, а тот, кто шел на казнь, достойно умереть. Взаимное уважение – залог того, что все произойдет, как надо.
– И при чем здесь Лионелла? – усмехнулась я.
Он пожал плечами и рассмеялся.
– Димка приглядывает за Альбертом? – спросила я, сообразив, что внятного объяснения так и не дождусь.
– Ага.
– Есть что-нибудь интересное?
– Пока нет.
О чем еще спросить, я не знала, и убралась к себе под его насмешливым взглядом. А Клим через некоторое время спустился в кухню, где пил кофе с Лионеллой. Вещь неслыханная. Кухню она считала своей территорией, правда, Воина иногда там кормила, но нас с Димкой всегда гнала. И вот теперь они распивали кофе, неспешно беседуя, в чем я смогла убедиться, из любопытства спустившись вниз. Я видела их через приоткрытую дверь, проходя мимо. Во взгляде и голосе Лионеллы было почтение, а Клим улыбался ей краешком губ, поощрительно и даже добродушно.
Само собой, нарушать их идиллию я не стала. Вскоре после этого в доме раздался телефонный звонок, и примерно через полчаса появился Бергман в сопровождении Аллы.
Оставив дверь в свою комнату открытой, я прислушалась к голосам. Слов разобрать невозможно, но, судя по восторженным возгласам, Бергман устроил гостье экскурсию. Я так увлеклась, что не заметила появления Лионеллы.
– Хозяин ждет вас через двадцать минут в столовой, – сообщила она. – И не забудьте одеться поприличнее.
