– Не мели чушь, – ещё сильнее разволновалась бабушка. – Даже если ты взял фамилию матери и отказался от отчества моего сына, ты всё равно остаёшься моим внуком! Я тебя вырастила, Костя!
– Всё равно мне ничего не нужно, – упрямо проворчал мужчина. – Деньги разрушили нашу семью. Я отказываюсь плясать на костях своих родных.
Воцарилось молчание. Стало слышно, как тикают старинные напольные часы и из приоткрытого окна, колыхая золотистые шторы сквозняком, доносится шум города.
Всеволод отметил, как побелело лицо Катерины, как потемнел взгляд её карих глаз, как поджались подкрашенные губы. Костя, не желая того, сделал сестре больно, и она не сумела скрыть этого.
Да, Константин, получивший образование в Америке, был близок с Катериной сильнее, чем Всеволод, и не раз пытался помирить брата и сестру. Но, разделённые кровью отцов и смертью матери, они и слышать об этом не желали. Единственное, что объединяло Всеволода и Катерину, – искренняя ненависть к сыну Елены Глебовны. Но Гордеев в эту минуту мог думать лишь об одном.
– Где сейчас Вероника? – поднявшись, с угрозой спросил он и, нависнув над сестрой, сузил глаза. – Я всё равно вскоре узнаю это, и тогда…
– И тебе плевать, что Вероника не хочет, чтобы её нашли? – сверкая глазами, зло уточнила Катерина. – Она ненавидит тебя!
– Пусть сама мне это скажет, – настаивал Гордеев.
– Я передала тебе всё, что она хотела сказать. – Катерина скрестила руки на груди и отвела глаза. – Оставь женщину в покое. Ты достаточно богат, так с чего ты вдруг решил бороться за наследство, да ещё такими грязными способами?
– Плевать на деньги, – вцепившись в плечо сестры, прошипел Гордеев. Тряхнул её и крикнул: – Говори, где Ника!
– Не знаю! – оттолкнула его Катерина. – Я дала ей денег и направила к одному знакомому. – Она вскочила. – У неё теперь новое имя и другая жизнь! Хочешь найти женщину, которая носит не твоего ребёнка? Вперёд! А я уже сказала всё, что собиралась, поэтому покидаю этот огромный, богатый, но чудовищно негостеприимный дом. Неприятно оставаться!
И она широкими шагами двинулась к выходу. Костя было дёрнулся следом, но Всеволод удержал его за руку.
Елена Глебовна, кутаясь в ажурную шерстяную шаль, поджала губы и, избегая смотреть на внуков, проронила:
– Как холодно. Агата! Принеси мне горячего чая и вишнёвых пирожных.
Старая служанка, шаркая растоптанными тапочками, вошла в комнату и, собрав чашки на поднос, неторопливо удалилась.
– Катерина лжёт, Севка, – глядя на огонь, усмехнулась бабушка. – Я уверена, что девочка беременна от тебя. Если хочешь убедиться, почитай медкарту её мужчины. Он не может иметь детей!
Гордеев, сжимая челюсти, пытался успокоиться и унять желание одним ударом разбить антикварный журнальный столик. Плевать на Веденеева! Другое разжигало в душе мужчины неконтролируемую ярость. Что, если Катерина сказала правду и Вероника не желает разделять жизнь с настоящим отцом своего ребёнка?
В груди кольнуло. Чёрт побери, почему думать об этом так больно? Неужели женщина, которая полгода была его верной тенью, всего за несколько часов завладела и его сердцем?
Гордеев не отступит. Он перевернёт вверх дном этот город, если надо, то и страну, но найдёт Веронику! Под каким бы именем она ни пряталась, куда бы ни уехала, ей не избежать серьёзного разговора с Всеволодом.
И Гордеев понял, что не даёт ему сорваться, что удерживает на краю и даёт надежду. Вероника не из тех, кто убегает, его «алмазная леди» всегда поворачивалась к опасности лицом и смело встречала даже самые серьёзные испытания, этим и подкупив мужчину.
В этот момент он осознал, что влюбился в Веденееву именно поэтому и уже давно. Сначала она пробудила его восхищение выдающимися личностными качествами, затем стала незаменимой, и лишь после того, как Всеволод узнал о беременности, пробудились и его инстинкты.
Осознав, что эта женщина для него особенная, Гордеев решил, что не отступит, даже если услышит из уст Вероники те же слова, что произнесла Катерина. Не сдастся и во что бы то ни стало добьётся её любви, даже если для этого придётся изменить самого себя.
– Побудь с ней, – тихо попросил он Костю и, поцеловав бабушку, пообещал: – Я верну Веронику. Всё будет хорошо.
И, уловив лёгкую улыбку в глубине глаз суровой бабушки, выпрямился и торопливо покинул её дом.
Глава 14
Вероника лежала, стараясь ничем не выдать, что пришла в себя: дышала ровно, глаза держала закрытыми, не шевелилась. Она прислушивалась к звукам и пыталась понять, где находится и что происходит.
Лежала она на мягком, пахло свежестью и чем-то цветочным. Было довольно тепло, но обнажённых участков кожи иногда касался сквознячок. Вероника слышала едва различимый непрерывный шорох, но ей никак не удавалось сообразить, на что он похож.
То, что ей что-то ввели в ресторане, очень нервировало. Вероника боялась, как бы наркотик (или что это было) не оказал негативное влияние на малыша. Он же такой маленький! Беззащитный комочек новой жизни, который всеми силами необходимо защищать.
Веденеева не ожидала, что Катерина поступит так подло, и сейчас корила себя за беспечность. На кону огромные деньги… Насколько огромные, она, увы, не подозревала, потому что даже не поинтересовалась об этом ни у Елены Глебовны, ни у Гордеева.
А надо было, потому что и слепцу понятно, что ради небольшой суммы не станут заманивать жертву в клинику, открытую лишь для того, чтобы оплодотворить одну женщину от конкретного мужчины. А бабушка босса провернула именно это!
Увы, Вероника пропустила мимо ушей обвинения Гордеева в сговоре с его бабушкой. Именно тогда стоило прислушаться к словам босса и попросить обрисовать ситуацию, в которую оказалась замешана. Тогда она не попала бы в опасное положение.
Но что толку теперь себя корить? Увы, беременность явно негативно повлияла на способность разумно мыслить. На девять предстоящих месяцев стоит увеличить счёт с пяти до десяти… или лучше до пятнадцати. Пусть лучше её считают медлительной, чем глупой.
Не расслышав более ничего, что помогло бы определить, где она находится, Вероника осторожно приоткрыла глаза. Светлые вуалевые шторы нежно-персикового оттенка легонько колыхались, скрывая в дымке вид за окном.
Светлый потолок, крутящий белые лопасти почти бесшумный вентилятор, голые стены, и единственная мебель – кровать, на которой лежала Вероника. Чистые простыни источали аромат кондиционера для белья, ни одеяла, ни подушки не было.
Вероника посмотрела на закрытую дверь и, осторожно приподнявшись, свесила ноги. Коснувшись босыми стопами прохладных досок пола, встала с кровати и шагнула к окну. Голова слегка закружилась, и женщина покачнулась. Восстановив равновесие, прислушалась к себе. Лёгкая тошнота, но ни недомогания, ни боли не было.
