– Понимаю, но это совсем не твоё дело.
– Вот как?
– Да. А ты думал, что будет иначе?
Едва успеваю договорить, как язык мужа оказывается у меня во рту. Дима целует жёстко, быстро, глубоко… непримиримо. А я отвечаю. Ругаю себя за то, что рождает внутри этот поцелуй, но отвечаю. Не привычно лениво и обыденно, как делала это ещё месяц-другой назад, а совершенно по-новому, загораясь как-то по-особенному от того, что чувствую – мой муж хочет меня опять.
Мы целуемся так, словно снова вернулись на семнадцать лет назад, когда только начали встречаться. Даже ощущения от этой близости те же самые. Знаю, что это самообман, но ничего не могу с собой поделать. Не могу ровно до тех пор, пока не вспоминаю об Элен. Это становится своего рода спусковым крючком. Какой бы несуществующей она ни была, Дима хотел быть с ней, а не со мной. Он желал быть с другой женщиной.
– Стой…
Выдох получается рваным. Отталкиваю мужа от себя, разрывая поцелуй. Дыхания не хватает – оно прерывистое и сбивчивое, потому приходится призвать на помощь все силы, чтобы только совладать с собой.
Шарапов смотрит на меня с непониманием, будто и впрямь не осознаёт, что я имею полное право вот так отстранить его в тот момент, когда он хочет чего-то большего, и считает, что это большее у нас будет.
– Знаешь, Дим… есть такая легенда… про консервы…
– Что?
– Есть легенда про консервы.
– Про какие ещё консервы? – Вопрос Шарапова выходит насмешливым.
– Люди-консервы. Их брали с собой заключённые, которые бежали из концлагерей. Чтобы сожрать. Но я сейчас не о них… Многие из людей и становятся такими консервами. Они готовы быть рядом с теми, кому нужны только при определённых обстоятельствах. Чтобы те могли их вскрыть и опустошить. И выкинуть.
Снова с силой отталкиваю от себя мужа, и он отступает. Будто чувствует, что сейчас последнее, чего желаю, – чтобы он был рядом.
– Так вот я не хочу быть такой консервой. Не хочу и не буду. Слышишь?
С силой ударяю мужа кулаками в грудь, и он опять делает шаг назад, упираясь спиной в раковину. Вижу, что ошарашен, не понимает, что происходит, не чувствует того же, что чувствую я, но мне на это плевать. Если захочет – поймёт.
– Где выход, ты знаешь. Спасибо, что зашёл. И с настоящим Новым годом тебя.
Я шепчу эти слова на выдохе из последних сил, после чего просто выбегаю из ванной, искренне надеясь, что сумею скрыться в своей комнате, куда никто не станет ломиться. И что Дима исчезнет из моей жизни хотя бы на время, и даст мне понимание, что я не стала его «консервой».
Зима постепенно перешла в завершающую стадию, но с февралём, как это часто бывает, начались бесконечные снегопады. Белые тяжёлые хлопья, обильно сыплющие сверху, создавали впечатление, что унылый небосклон, нависающий прямо над головами прохожих, разверзся, и теперь так будет всегда. Только мрачная сталь неба и падающий без перерыва снег.
В такие вечера никуда не хотелось идти, а уж если я и покидала уют и тепло квартиры, то лишь для того, чтобы, например, встретиться с подругами. Сидеть за отдалённым столиком кафе и пить глинтвейн, болтать ни о чём и обо всём сразу и, взглянув за окно, чувствовать ещё острее, насколько хорошо оказаться в этом месте рядом с теми, с кем хорошо даже просто помолчать.
– О Диме разговаривать можно? – задала вопрос Петрова, когда мы с ней встретились вдвоём в один из таких снежных вечеров.
– Почему нельзя? – как можно беззаботнее пожала я плечами. – Можно.
– Ну… просто… Ты бы сама рассказала, если бы было, что.
– Ты права. Но нечего рассказывать.
Я улыбнулась и отпила ещё глоток глинтвейна. Пыталась убедить себя, что не испытываю ничего, когда говорю эти слова Майе, на деле же почувствовала едва приметный привкус горечи во рту.
Дима просто пропал после того несостоявшегося повторного Нового года. Не то, чтобы меня это расстраивало, ведь напротив я желала, чтобы он меня больше не беспокоил, но… Но всегда было какое-нибудь «но». И в этот раз оно заключалось в том, что подспудно я ждала от мужа, например, чтобы он показал, что ему не всё равно.
– Только не говори мне, что Дима вот так просто взял и отказался от вашего брака.
– Почему это тебя удивляет? И я, и дочери для него пройденный этап. – Я поморщилась, когда услышала в собственном голосе раздражение, щедро пропитавшее собой каждое слово. – Хотя, вру. Девочкам он иногда звонит.
– И то хлеб. И всё равно… не верю, что он такой.
– С чего бы вдруг? Ты его знать не знаешь. Да и я, похоже, тоже не особо.
Я глубоко вздохнула и бросила взгляд на часы. Сегодня Дана ждала меня, чтобы я забрала её с вечерних занятий, и хоть от кафе до дома творчества было рукой подать, опаздывать не хотелось.
– Ладно, Надь, ты извини. Я просто чего-то переживаю, как за себя, – наморщила нос Петрова.
– Не извиняйся, нормально всё. К тому же, ты тот человек, который знает обо всём этом гораздо больше, чем кто-то ещё.
Снова натянуто улыбнувшись Майе, я подала знак официанту, чтобы он принёс счёт, и как раз в этот момент на экране телефона высветился входящий звонок от Даны.
– Да?
– Мам… тут дело такое… ты не приезжай, хорошо? Меня подкинут до дома.
Я нахмурилась, машинально бросая взгляд за окно. Метель только усилилась, а от слов «меня подкинут до дома», произнесённых моей четырнадцатилетней дочерью, показалось, что мне за шиворот бросили охапку снега.
– Кто?
– Неважно. Просто подкинут и всё.
И Дана нажала «отбой».
Я тут же набрала её номер снова, чувствуя, что накатывает неконтролируемая волна паники. Так бывает, когда вопреки разумности, на ум первыми начинают приходить пугающие вещи. Например, что я со своей неудавшейся семейной жизнью напрочь перестала интересоваться собственными детьми. Но ведь это неправда. Как раз сегодня мы с Даной договорились, что пробежимся по магазинам, чтобы выбрать ей новое платье. А с Лизой вчера обсуждали подготовку к экзаменам… И всё же.
На том конце телефона раздался равнодушный голос робота, возвестившего о том, что дочь отключила мобильник, и я вскочила из-за стола.
– Петрова, расплатись, пожалуйста, я тебе потом всё верну, – шепнула подруге, и прежде, чем Майя стала бы расспрашивать о чём-либо, сорвалась с места и помчалась к выходу из кафе, на ходу надевая пальто.
Когда добежала до дома творчества, успела перебрать в голове несколько вариантов того, что всё-таки могло случиться. Даже мелькнула мысль набрать номер Димы и рассказать ему всё, но я отбросила её едва только она пришла в мою голову.
Моя дочь встречается с кем-то? Со взрослым мужиком, который «подвозит» её до дома? Как давно это у них? Господи… ну почему всё это на меня свалилось?
