Ле Феррон несколько опешил, такую горячую тираду можно было принять за ревность, и рыцарь осмелился присесть рядом с дамой.
– А может дело в том, что мне хотелось видеть именно вас, а не Камиллу? – тихо проговорил он, и от звука хрипловатого мужского голоса и лёгкого прикосновения сильного плеча у Франчески внутри всё задрожало. Стараясь скрыть волнение, она опустила глаза, а Марсель, набравшись храбрости, добавил: – Может, потому, что я мечтал именно о вашем поцелуе, а не о поцелуе леди де Буше? И как? У меня есть надежда получить обещанный долг?
Ле Феррон пристально смотрел на неё, и Франческа, потупившись, не знала, как ей поступить. Безмолвие не могло длиться вечно, и ей пришлось поднять глаза, но, встретившись с рыцарем взглядом, она ещё больше затрепетала.
– Вы настаиваете на возвращении долга прямо сейчас? – растерянно пробормотала девушка.
– Я и так долго ждал… Со вчерашнего вечера.
– А если я откажусь? Вы расскажете господину Генриху, кто стал виновником его вчерашней болезни? – настороженно взглянула она.
Не отводя глаз от девушки Марсель, молчал. Рыцарь осознавал: ни при каких обстоятельствах он не выдал бы свою колючую леди, и скорее взял бы всю вину на себя, чем подверг взбалмошную девчонку гневу сюзерена. Но расценив его взгляд и молчание по-своему Франческа, вздохнула:
– Ну, хорошо, – нахмурилась она и, потянувшись, коснулась губами щеки ле Феррона. Несмотря на то что рыцарь был тщательно выбрит, кожа мужчины оказалась чуть шероховатой, но приятной и, на секунду задержав губы на щеке, девушка тут же отпрянула.
– Разве это поцелуй? – вскинул брови Марсель и улыбнулся. – Меня так целовала разве сестрица или матушка. Нет, моя милая Франческа, от вас я жду другого поцелуя.
Под пристальным взглядом рыцаря она потупилась, густо покраснела и, вновь потянувшись к нему, робко прикоснулась к губам. Поцелуй девушки был неумелым и застенчивым, но по груди мужчины разлилось удивительно блаженное тепло. Ни один другой поцелуй никогда не казался Марселю настолько же сладким, манящим и головокружительным. Чувствуя, что ещё секунда, и леди его прервёт, ле Феррон желая продлить столь восхитительное мгновение, заключил девушку в объятия и сам перешёл в наступление. Наслаждаясь поцелуем, он самозабвенно ласкал её губы, будто никогда ранее не пробовал ничего вкуснее.
Франческа просто таяла в объятиях Марселя. Вновь не понимая, что с ней происходит, девушка обмякла, да, если честно, в этот момент она и не думала ни о чём, а просто покорилась окутавшей её тело и сознание томящей неге. Ей было так хорошо в объятиях мужчины, и совсем не хотелось их покидать.
Ле Феррон сделал над собой усилие и, наконец оторвавшись от девушки, взглянул в её помутневшие, чуть прикрытые глаза.
– Сегодня на турнире я провозглашу ваше имя, – прошептал он, и Франческа, счастливо улыбнувшись, смущённо потупилась. Но тут ле Феррон вспомнив об обещании, данном Генриху, проговорил: – Только у меня к вам просьба. Прошу вас при осмотре доспехов не касайтесь шлема моего господина и не обвиняйте его в непочтительном обхождении с дамами.
– Ах, вот оно что! Так это он вас подослал ко мне? – подскочила девушка, и её захлестнула жгучая обида. – Значит, ради вашего господина вы устроили весь этот спектакль?
Вы несправедливы! – отшатнулся Марсель.
– Ну, конечно! А я-то думала, вы изменились! Но на самом деле все ваши слова – обман! Вы лишь преданный пёс своего хозяина!
– Да, и вы ничуть не меняетесь! – огрызнулся ле Феррон. – Леди Чертополох!
– Вот и хорошо! И не смейте больше прикасаться ко мне! Убирайтесь!
Марсель поднялся, но понимая, что он сам во всём виноват, задержался. «Не так надо было с ней разговаривать», – досадовал он, и не зная, как теперь ему объясниться, лишь хмурился. Но его заминку Франческа опять поняла по-своему:
– Боитесь за своего сюзерена? – ухмыльнулась она. – Ну как же! Первое дело рыцаря служить своему господину! Не переживайте! Не стану я прикасаться к его шлему. Больно надо! Только самой мараться об него, – презрительно сморщилась гордая леди и отвернулась.
Злясь и на себя, и на неё, Марсель немного постоял, и выдавил:
– Спасибо, – и развернувшись, собрался уйти.
– Ле Феррон! – остановила рыцаря Франческа. Он повернулся. – Не смейте сегодня произносить моего имени! Вы слышите?! Я вам запрещаю!
– Хорошо, – угрюмо проговорил Марсель и, взглянув на девушку глазами побитой собаки, удалился.
«Да, что же это такое?! Это не девушка, а скопище чертей! – терзался рыцарь. Заметив цветок, воткнутый за сюрко, ле Феррон вытащил его и, вдохнув аромат, неожиданно уколол палец: – Точно, как она. Такая же прекрасная и настолько же колючая», – разглядывая розу, подумал он и, вспомнив о податливых тёплых губах, грустно усмехнулся.
Как только мужчина скрылся с глаз, Франческа неожиданно для себя разревелась: «Дура! Возомнила, что он делает всё это ради тебя. А он лишь печётся о своём господине! Сторожевой пёс! Никогда он не пойдёт против Генриха!» – не понимая, почему ей так обидно, утирала она слёзы. Взглянув на подаренную Марселем розу, девушка в сердцах отшвырнула её и, намереваясь уйти, поднялась, но сделав несколько шагов, обернулась и, взглянув на несчастный, распластанный на дорожке цветок, вдруг почувствовала к нему жалость. Вернувшись, леди подобрала розу: «Она же не виновата», – вздохнула Франческа и побрела обратно в замок.
Глава шестнадцатая
У стены замка Франческу встретила сердитая нянюшка. Проснувшись и не обнаружив юной госпожи, Берта разволновалась и бросилась её искать.
– Ну где вы опять запропастились! – ворчала женщина. – Уже и завтрак подали, а нам ещё предстоит собраться на турнир.
Девушка пролепетала что-то невнятное о прогулке по саду, но сборы на состязание её захватили, и утреннее недоразумение вылетело у Франчески из головы.
К знаменательному событию готовился весь город. Поединок являлся не только состязанием рыцарской доблести, но и своеобразным соревнованием достатка, демонстрацией нарядов, доспехов и оружия.
Желая произвести эффект на публику, воины надевали на кольчуги красочные гербовые накидки, боевых коней укрывали такими же попонами, а шлемы украшали причудливыми фигурами, перьями и элементами герба. Ещё одной обязательной деталью шлема были бурлет и намёт – обычно двухцветный тканевый валик, с пришитым к нему покрывалом, закрывающим заднюю часть доспеха, а зубчатая кайма намёта, словно изрубленная сарацинскими саблями означала доблесть и боевой опыт своего обладателя. Такие детали вошли в моду после крестовых походов, в которых они предохраняли шлем и голову рыцаря от перегрева.
Пажи и оруженосцы щеголяли в новеньких гербовых накидках сюзерена, даже некоторые дамы заказывали платья с нашитыми на них гербами рыцарских домов. Участники турнира и зрители старались одеться побогаче, как можно ярче и покрасивее.
