Бушующий в груди огонь, словно залило водой и безысходная тоска, сменив невыносимое жжение, шипящим паром расползлась по телу. Но Марселю всё равно почему-то стало легче. «Господи, жизнь бы отдал за одну её улыбку, – вздохнул ле Феррон. – Но что я могу ей предложить? Только своё сердце… Но оно ей без надобности…»
Желая подготовить замок к приёму молодой жены, рыцарь решил наведаться в дарованные ему владения. Граф Шампанский благосклонно отнёсся к желанию вассала покинуть Тресси. Хотя Генрих и оставил в Шапеллоте управляющего, но без надсмотра сюзерена дела шли неважно, а крепость требовала ремонта и охраны. Разорённые земли не особо привлекали крестьян и ремесленников, да и разбойники, почуяв свободу, взялись шалить на дороге. Так что перевалу срочно требовалась твёрдая рука и защита, дабы негоцианты могли беспрепятственно провозить в земли Шампани свои товары, расплачиваясь за такую возможность звонкой монетой.
И совсем скоро ле Феррон с верным оруженосцем и свитой из двадцати человек отправился в путь. Часть латников служили ещё отцу ле Феррона и теперь изъявили желание перейти под длань его сына, пятерых человек передал Марселю Генрих, а ещё шестеро были просто странствующими рыцарями, мечтающими найти достойного сюзерена и получить, наконец, постоянную крышу над головой, хороший стол и достойное жалованье. Для людей, полжизни проведших в седле, дорога не казалась утомительной, и вскоре всадникам открылся живописный вид на покрытые зеленью горы. Дорога вела прямиком к перевалу, но высокие стены и мощные ворота, перекрывали путь. Ле Феррон окинул оценивающим взглядом цитадель, и в его глазах появилось торжество.
– Да, ваша милость, прямо королевский подарок сделал вам господин Генрих, – цокнув языком, проговорил Леон.
– Только после того, как здесь побывали отряды нашего господина, придётся основательно потрудиться, – отозвался Марсель.
– Теперь вы можете себе это позволить, – улыбнулся оруженосец. – После турнира вы сделались настоящим богачом!
– Да уж, и самому не верится, – покачал ле Феррон головой.
– А скоро вы ещё станете мужем нашей прекрасной леди! Помните? Это я первый сказал, что та девушка на дороге – и есть ваша судьба, а вы тогда не поверили.
– Немудрено… Тогда она вовсе не походила на нежную розу, – вспоминая вид Франчески, засмеялся рыцарь.
– Выходит, не соврала старуха.
– Почти, – задумчиво ответил ле Феррон и мысленно вздохнул: «Своё сердце я, похоже, потерял, а вот как завевать сердце моей упрямой колючки?»
Не успело солнце опуститься к горизонту, как отряд въехал в ворота крепости. Вокруг царило запустение, пустые дома навевали уныние, а мрачные стены давили неприкаянной мощью. Нового господина встретил назначенный Генрихом сенешаль
[36] и провёл ле Феррона со свитой в замок. Рыцарей разместили в специально отведённой для воинов зале, а хозяину подготовили покои, ранее принадлежавшие графу Ульриху. Оглядевшись, Марсель не обнаружил в комнате следов погрома. Ожидая приезда сюзерена, спальню привели в порядок и обставили со всем шиком, на который хватило средств и изобретательности управляющего.
Стараясь создать ощущения тепла и уюта, стены завесили шпалерами с изображением батальных сцен и охоты, большая кровать, с тяжёлым балдахином и шерстяным покрывалом, пусть и не поражала роскошью, но была добротной. Неподалёку от кровати стояли отделанные медными гвоздями сундуки. В углу расположился столик для умывания с серебряным рукомойником, пол прокрывал войлочный ковёр, а возле огромного камина лежала шкура медведя. Всё выглядело внушительно и достаточно богато, и ле Феррон, довольно улыбнувшись, хмыкнул: ему ранее не приходилось жить в покоях, обставленных с подобной роскошью. Каморка телохранителя была довольно скромной. Леон же от восхищения просто присвистнул, оруженосцу безмерно льстило служить рыцарю, сумевшему так высоко подняться.
На пороге появился слуга, предложив господину помочь снять доспехи и переодеться.
– А я на что? – тут же вмешался Леон, ревниво охраняя свои права на хозяина.
– Лучше распорядись, что бы нас поскорее накормили, – приказал Марсель, и слуга удалился.
После трапезы сенешаль повёл господина на осмотр крепости и, демонстрируя масштабы необходимых восстановительных работ, всё сетовал на отсутствие людей и денег:
– Нам надо нанять каменщиков и плотников. Из людей графа Ульриха почти никого не осталось. Чудом уцелела повариха, кузнец, да трое слуг. А крестьяне соседних деревень, зная, что платить мне нечем, не торопятся приходить в замок на заработки.
– До моей свадьбы всё следует привести в порядок, – нахмурился ле Феррон и приказал: – Завтра же отправь гонцов, пусть найдут нужных людей! А насчёт денег не скупись, но и не транжирь, – предупредил он.
Гонцов особо рассылать и не пришлось. Каким образом люди прознали о появлении нового сюзерена, неизвестно, но уже со следующего утра к крепости потянулись мастера, ремесленники и крестьяне. Кто в одиночку, желая сначала осмотреться, а кто сразу с семьями. Замок разом ожил, зазвучал людскими голосами и даже детским смехом, и работа закипела. Каждый день ле Феррон сам, проверяя строительство, обходил крепостную стену. Отмечая преображение своих владений, он радовался, и его душу охватывало сладкое удовлетворение. «Оказывается, создавать что-либо гораздо приятнее, чем разрушать», – неожиданно понял воин.
Шапеллот принимал всё более обжитой вид, но Марсель осознал, что, заботясь оборонной стороной крепости, он совсем забыл о внутреннем убранстве и не позаботился о покоях для юной жены. В самом деле, облазив стены и подсобные сооружения вдоль и поперёк, ле Феррон до сих пор не осмотрел сам замок и, кроме своей спальни, главного зала и комнат рыцарей, не видел ничего. И, желая исправить подобную оплошность, господин в поисках подходящих покоев для Франчески пошагал по каменной галерее.
Плачевное положение его резиденции произвело на ле Феррона удручающее впечатление: если снаружи, прежде всего, глаз цеплялся за разрушения, то внутри, при внешней целости стен, доблестные рыцари Генриха вынесли всё, что могли унести. Минуя комнаты слуг и менее знатных вассалов графа Ульриха, Марсель оказался в просторных покоях. Хотя, кроме огромной кровати с опорами для балдахина, здесь ничего не осталось, он догадался – комната предназначалась для знатной дамы. Кое-где на стенах свисали обрывки гобеленов, на полу остались валяться лоскуты дорогих тканей и черепки тонкого фаянса. Догадавшись, что здесь жила дочь графа – Жанна, Марсель приказал привести покои в порядок и оборудовать спальню для супруги. Немного подумав, ле Феррон захотел отсмотреть замок до конца и отправился дальше.
Проходя мимо снесённых с петель деверей, полотна которых, кстати, тоже отсутствовали, Марсель заглянул в наполненную светом комнату. Она казалась настолько тёплой и уютной, что, заинтересовавшись, рыцарь перешагнул порог и, оглядевшись, удивлённо вскинул брови. Похоже, комната прежде имела довольно роскошный вид, а остатки слюды в решетчатых оконцах говорили о том, что до погрома она была ещё изысканней и богаче, чем спальня Жанны. Разумеется, на стенах остались только обрывки шпалер, но куски с вытканными на них цветами и остатками изображения единорога недвусмысленно намекали, что покои принадлежали девушке. Эту догадку подтверждали и растительные росписи оконных простенков и потолка, а главное, валяющаяся в углу под обломками двери тряпичная кукла, одетая в нарядное платье из парчи. Подняв игрушку, Марсель озадаченно задумался: он не слышал, что бы у Жанны были дети, а, судя по обстановке, здесь жила дочь вовсе не безродной прислуги.
