Надо позвонить Тане, узнать, как у нее дела… Она наверняка сильно переживает. Моя девочка такая ранимая, такая любящая. Мне тоже нужно прикинуться заботливым парнем, который искренне переживает за ее сестру. Хотя по большому счету на здоровье этой белобрысой сучки мне плевать. Набрал Танюшкин телефон… Послышались гудки, один второй, третий, десятый… Однообразные, вносящие смятение гудки. Какого лешего Таня не берет трубку?! Не слышит или, может, оставила где-то сумочку. А вдруг с Ля-ля-ля случилось что-то серьезное?! Мать твою… Таня! Не мучай меня беспокойством, возьми эту чертову трубку! Гудки продолжались, а вот ответа не было. Какого хрена там происходит?!
Несколько минут встревоженно бегал взад-вперед по квартире, потом снова позвонил Андалузской красавице. Но вместо любимого голоса в трубке слышались долбаные однообразные гудки… Может, мне позвонить Юле?! Совсем рехнулся, Шувалов? Если с этой белобрысой сучкой действительно случилось что-то серьезное, то твой звонок будет не вовремя. Кроме того, Юлин телефон может быть у родных, значит, есть шанс, что Таня увидит, кто звонит ее любимой сестренке. И как тогда объяснять данный факт? Мобильных телефонов Таниных родителей у меня, к сожалению, не было. Черт, девочка, возьми трубку, мне просто необходимо тебя услышать.
Напялил на себя одежду, ведь завалился дрыхнуть только в одних трусах. Поеду в больницу. Блин, не самая умная мысль, точнее очень-очень глупая. Что ты скажешь?! Откуда у тебя информация?! Юля не звезда мировой величины, чтобы о ее пребывании в медицинском учреждении стало моментально известно общественности. Млять, успокойся, Шувалов. Чего ты взбеленился?! С чего эти приступы необъяснимой паники?! Моя роза такая, всем сопереживает, а тут болеет любимая гадина-сестра. Тане в этот момент совершенно не до тебя. Однако сердце, ускорившееся после звонка директора службы безопасности компании «Стройинвест», продолжало все так же неровно и быстро стучать в груди, вызывая тревогу в душе. Заметался по квартире, не зная, что предпринять. Прежде всего, нужно успокоиться и не накручивать себя. Когда будет возможность, моя Роза перезвонит. Стараясь не обращать внимание на эти панические ощущения, выбрался на кухню, попил крепкого кофе с парочкой бутербродов… Млять, все равно было неспокойно. И почему, черт возьми, она не перезванивает? Снова схватился за телефон.
Один гудок, второй, третий, а потом раздалось тихое «да» моей Розы…
Облегченно выдохнул.
– Таня, Танюш, как ты, моя хорошая?!
Мобильный телефон подозрительно молчал. Чуть повысил голос:
– Таня, у тебя все в порядке?!
– Са-аша, зачем ты так со мной, я ведь тебя любила-а-а…
От холода, прошедшего по телу, сердце остановилось, закрутилось в бараний рог, ведь в голосе Андалузской красавицы явственно слышалась боль. «Она знает» пронеслось в мозгу, это белобрысая сучка все рассказала моей девочке.
– Таня, я тебя тоже очень сильно люблю, – попытался сказать максимально убедительным голосом.
Розочка лишь презрительно и горько хмыкнула.
– Моя сестра Юля ждет от тебя ребенка, – произнесла она ровным, даже как будто равнодушным, не выражающим эмоций голосом телефонного автоответчика.
Млять, смысл этих тихих слов как мешок льда за шиворот, а из-под ног вышибли табурет, оставшееся полотнище пустого мешка затянулось на шее, мешая дышать.
– Этого не может быть! – потрясенно прохрипел я, выдавая себя с головой. – Таня, нам надо с тобой поговорить.
– Никогда, слышишь, Саш, никогда больше я не хочу тебя видеть, а уж тем более разговаривать. НИКОГДА!..
– Черт, Таня, прошу тебя, девочка!..
Зря просил, меня больше не пожелали слушать. В трубке была тишина, обреченное категоричное безмолвие. Андалузская красавица прервала звонок.
– Мать твою!! Да что за хрень такая!! Блядь, сука белобрысая!
Впечатал кулак в стену, потом еще раз. Стал заниматься со стенкой гостиной борьбой без правил, молотя по ней ногами, руками, головой. Дралась она прилично, от боли даже в глазах потемнело.
– Вот тебе, придурок, получи, под дых, осел, будешь знать, как спать непонятно с кем!
Млять, кто бы мог подумать, что моя неосторожность, постельная безалаберность приведет к таким фатальным последствиям… Какой-то кошмар! Я ее убью, придушу эту мелкую блондинистую сучку!.. Она врет, наверняка брешет, как собака… Я всегда старался напяливать презерватив, позволял себе расслабиться, только если на сто процентов доверял девочке. А таких можно по пальцам пересчитать. Млять… Первый вечер мы точно трахались в резинке. Несмотря на алкогольное опьянение, мне помнилось, что я озаботился этим вопросом. Сука!! Сверху продолжали сыпать снег мне на голову, за шиворот и бить наотмашь по лицу холодными руками понимания. Черт, когда мне снился типа эротический сон, делающая минет Таня Лазарева, тогда не было резинки. Конечно, зачем во сне напяливать презерватив?! Млять, млять!! Ну почему я не остановился!.. Ты же взрослый умный мужик, Сашка, а повел себя тогда, как придурок, прыщавый юнец, думающий, прежде всего, отростком между ног. Хотя к тридцати одному году пора уже было научиться включить мозги. Мать твою! Сука! Не могла же она залететь с первого раза?! Запустил пальцы в волосы, сжал, больно сдавливая короткие темные пряди. Почему нет, да куча таких случаев бывает. Сука! Что же мне теперь делать?! Это полный песец, господа!.. Теперь кто-то принялся со всей силы бросаться по мне снежками… Бамс, первый ударил по моей пустой голове, бамс, второй попал в живот, а третий чуть ниже живота… Черт, Шувалов, ты совершил не одну, а целых две фатальных ошибки, сначала не остановился, когда понял, что ощущения слишком реальные для сновидения, а потом почему-то промолчал, не рассказав Тане о своем близком знакомстве с ее младшей сестрицей. Смалодушничал, побоялся, не счел нужным, понадеялся, что Ля-ля-ля, раз уж она взяла деньги и написала расписку, не посмеет болтать. И как мне теперь оправдаться?! Таня, моя упертая правильная Таня, она не простит… Холодно, прямо знобит. Прошу, не надо больше снега… Я мгновенно превращаюсь в ледышку, стоит только подумать, о том, что Андалузской красавицы больше не будет со мной. Че-е-ерт!!
***
Телефон опять звонил… А у меня не осталось сил разговаривать, последние потратила, чтобы сказать три коротеньких предложения Шувалову. Что оказалось адски сложно, поскольку рвущиеся на свободу рыдания перехватывали дыхание. Только плакать нельзя было ни в коем случае. Гордость – это единственное, что у меня сейчас осталось. Любовь, планы, мечты – все разлетелось в прах. Только гордость давала мне силы держать голову прямо, идти, двигаться, а не валяться по земле, скуля и рыдая от разъедающей все тело боли.
Звонила мама… Черт! Родители беспокоятся, не надо было одной уходить из больницы, но оставаться в той кишащей тараканами стерильности я больше не могла. Вдруг мама и папа думают, что от переживаний я способна наделать глупостей. Допустим, последовать примеру Анны Карениной или других героинь любовных трагедий. Умереть, да, не скрою, именно умереть в этот момент хочется, ведь ощущать, как вместо моих девчонок внутри копошатся мерзкие огромные тараканы, очень больно и ужасно противно. Но разве я могу проявить такую слабость… такую безответственность. А самое главное, разве можно так унизиться, показать этим двум развратникам, что они меня выпотрошили, достали до такой степени, что от переживаний я тронулась умом и наложила на себя руки. Феминистка бы сказала: «Не дождетесь!», – и показала средний палец. Но они зарезали всех моих девочек. Теперь осталась только я – Таня Лазарева. Лазарева Татьяна Николаевна – сильная женщина. Сильная?!
