– Пока нет, – ответил он скупо и повесил голову, чтобы она, не дай бог, не заметила его раздражения.
Но ей и смотреть на него не надо было. Она и так все угадывала, даже стоя к нему спиной.
– Не злись, Гарик, – вдруг попросила она слабым голосом. – Лютую, потому что больно мне. Невыносимо больно. Найдешь его?
И она покосилась на него из-за плеча, чуть повернув голову. И он все понял. Понял, кого она имела в виду.
– Найду.
– Молодец. – Ее растрескавшиеся синюшные губы тронула странная улыбка. – Знаю, найдешь. Илюшу не вернешь, да. А этого… Найдешь.
Ох, как просились с языка слова об отставке. Как хотелось сказать, что это будет последнее его дело. Что он устал от всего того дерьма, которое вынужден хлебать с ней из одного котла одной ложкой. Он хочет на отдых. На пенсию. Он заслужил. И даже не в том дело, что в какой-то момент понял, что не живет своей жизнью. Ее у него не было с самого начала.
Он просто устал от нее – от этой бабы со скверным характером и хваткой зверя. Она ему надоела. Он хотел уйти. А сказать не знал как. Нет, правильнее сказать, он знал как. Просто знал, что не отпустит. Их связывало очень много страшных секретов, и стеречь их они обязаны были на глазах друг у друга. До могилы.
– Найдешь… – произнесла она едва слышно и захлопнула дверь.
Он постоял перед ее спальней минуты три, слушая, как она тяжело топчется по комнате. И собрался уже уходить, когда дверь вдруг широко распахнулась.
– Найдешь и уйдешь, – произнесла она в рифму.
– Не понял.
Он широко распахнул глаза, глядя на нее с неподдельным ужасом. Эта баба просто читала его мысли! Будто в ее комнате хранился какой-то прибор, который их считывал. Но его там точно не было. Он только что сам все проверил. Ни черта там не было никаких приборов. Это все в ее башке! Она чувствует все. И лесть, и подвох, и предательство, и грядущую беду.
Как же она с такой чуйкой Илью не сберегла? Расслабилась?
– Все ты понял, Гарик, – хмыкнула Кира Сергеевна, заправляя за уши немытые неделю пряди жидких волос. – Обещаю – отпущу. Только найди мне его! Найди! Я по кусочкам хочу его резать. Долго…
– Найду.
– Начни с несостоявшихся родственников. Оттуда беда пришла. Я это знаю.
И дверь снова с грохотом захлопнулась перед его носом. Гарик постоял минуту и пошел вниз. Он не собирался ехать к невесте погибшего Ильи. Не сегодня. Он еще не готов задать им правильные вопросы. У них может не оказаться на них ответов. Правдивых. И начнет он, как бывало всегда, со своего информатора. На него он возлагал большие надежды.
Он выехал за ворота дома Киры Сергеевны через двадцать минут. Успел созвониться и назначить встречу.
– А чего в другом месте? – удивился человек, которому он позвонил.
– Не надо, чтобы нас снова видели вместе. Убийство резонансное. Сразу поймут, чего я к тебе прилип. О твоей же репутации пекусь. Моей-то уже ничто не угрожает. – Против воли Гарик рассмеялся. – Будем путать следы. К тому же это совсем близко к твоему месту работы. Не придется тащиться через весь город.
– Ок. Спасибо, – сдержанно поблагодарил его собеседник. – Через полчаса?
– Да.
Гарик медленно двинулся по дороге от дома, внимательно осматривая обочины. Ничего заслуживающего внимания. Никого постороннего. Никого подозрительного. Ни единой чужой машины. Ни единого инородного предмета, могущего намекать на прослушку или видеонаблюдение за ее домом и за ней лично.
Чуди́т Кира Сергеевна. Чуди́т. Не на нее покушались. На Илью. В него и попали. Странно, почему со второго выстрела? Почему первый просвистел возле Киры Сергеевны? Как-то…
Ну, вот ничего, хоть убей, не нравилось ему в этом убийстве! Само место, которое выбрал киллер. Почему именно в этом дворе? Никто не знал, что они там окажутся. Кира еще утром не знала, поедет или нет знакомиться с будущей невесткой.
Илья? Илья сам рассказал кому-то? Или его невеста? Или ее папаша?
Нет, не выходит. Никто из этих троих не знал: будет или нет Кира Сергеевна присутствовать. Выходит, все же мишенью был Илья?
Блин, ну за что его убивать?! Кому он помешал? На заводе был пешкой. В личных отношениях не наследил. Никому не сделал настолько гадко, чтобы кто-то желал его убить. Месть Кире? Как версия проходит. Она многих сделала несчастными. Очень многих! И из желающих ей отомстить выстроилась бы очень длинная очередь.
Но почему сейчас? Она сделала вид, что отошла от дел. Что больна и немощна. Что вообще уже ничего не решает, дряхлея день ото дня. Почему сейчас?
Все утверждения про отсроченную месть, про то, что это блюдо, которое подается холодным, Гарик отметал и считал чушью полной. Чтобы на годы отложить наказание обидчику, достаточно быть просто трусом. Или больным на всю голову.
Сидит себе такой вот обиженный, да и строит планы. Год, второй, третий, десятый. Грызет ногти от ненависти вместе с локтями и мечтает: а я вот так тебе, и вот так, и вот так. Что на это скажешь?
Да бред! Кто мог так поступить? Гарик задумчиво покрутил головой, и тут же его будто кипятком ошпарило. Николаша! Вот тот человек, который полностью подпадает под портрет, который он только что набросал. Трус, мерзавец, алкаш, завистник страшный. Он мог. Мог настолько ненавидеть Киру, чтобы мечтать ее убрать. Но дальше ненависти дело вряд ли бы зашло. Он же тогда лишился бы алиментов, которые Кира выплачивает ему каждый месяц после того, как развелась. Причем делает это совершенно на добровольной основе. Ни один суд ее к этому не обязывал.
Конечно, Николаше мало. Он хотел бы больше. И машину бы хотел крутую. И в доме бы хотел поселиться. В том, в который его на порог не пускали.
Так…
С Николаши надо начинать. Он подлый, мутный. Он мог и подговорить какого-нибудь своего собутыльника, ранее служившего в горячих точках. За ящик водки, к примеру. Правда, тут вставал вопрос об оружии. Откуда у спивающегося вояки серьезное ружье? Или оно было несерьезным? Вот тоже вопросы, которые он задаст человечку, на встречу с которым ехал.
Гарик решил до поры не терзать свой мозг тяжелыми вопросами. Решил настроиться на беспечный лад и позвонить знакомой дамочке, с которой иногда проводил вечера и ночи. У него так получалось с ней разряжаться! Он после нее будто заново рождался. И голова работала круто. И организм вел себя как обновленный.
– Приве-ет, – протянула она сладким голоском. – А ты где?
– Да так, езжу, катаюсь.
Он покусал нижнюю губу, чтобы не очень широко улыбаться. От звука ее голоса его душа, если она у него была, конечно же, просто пела.
– Может, ко мне завернешь?
– Может, и заверну. – Он глянул на часы. – Часика через два, к примеру. Сможешь меня встретить?
