– Откуда такая уверенность, Иван Андреевич?
– Так света там в окнах никогда не бывает. Темно там. Я когда Тоби выгуливаю, люблю на окна поглазеть. Тоби – это пес мой.
– Мы поняли.
Макашов с Эвой переглянулись. И она рискнула спросить:
– А за день до убийства тоже в окнах было темно?
Он сжал губы, опустил голову и задумался так надолго, что казалось – уснул стоя.
– Не помню, – жалобно протянул он и ударил себя слабой рукой в грудь. – Не могу вспомнить, хоть убей.
– Соседи утверждают, что слышали шум льющейся воды, работающий телевизор. В течение нескольких дней, предшествующих убийству. Кто там был, не видели. Но звуки присутствия слышали однозначно. А вы ничего такого не заметили?
– Нет. – Он помотал головой, схватился за дверную ручку и пообещал: – Но теперь буду в оба глаза смотреть. Считаете, оттуда стреляли?
Глава 9
– Зоя Николаевна, Зоя Николаевна, вас к телефону! – заверещала из своего угла молодая прогрессивная Верочка. – Говорят, из полиции.
Теперь начнется, вздохнула Зоя и тяжело поднялась со своего места. Шагнула за стеклянную перегородку, отделяющую отдел от ее начальствующего уголка. Взяла из рук Верочки трубку. Прижала к уху плотнее, чтобы та не подслушала.
– Да.
Слушала недолго. И ответила однозначно:
– Нет.
Тут же положила трубку и развернулась, чтобы уйти к себе. Но от Верочки разве уйдешь! Ей же все надо! Она деловая такая. Метит на ее место. Гадит почти открыто.
– Что хотели, Зоя Николаевна?
Верочка широко распахнула искусно подкрашенные глазки, натянуто улыбнулась. Понятно. Если не рассказать, тут же помчится к главному инженеру и все сольет. И придумает что-нибудь невероятное, за что Зое потом оправдываться придется.
– Хотели явиться сюда с вопросами.
– Почему к нам? Почему не к руководству? Что им от нашего отдела надо? Мы же отдел по управлению персоналом, и…
– Вера, вы снимали трубку, задали бы вопросы. Вам никто не мешал.
Зоя кивнула и ушла к себе. Тут же опустила жалюзи – последняя привилегия начальства в этом ужасном огромном пространстве, разделенном прозрачными стенами. Тяжело опустилась в офисное кресло и прикрыла глаза.
Господи! За что ей все это?! За что?! Она не крала. Не убивала. Всю свою жизнь проработала на этом заводе. Верой и правдой служила Кире Сергеевне. И не подводила ее никогда. Кира ее очень ценила. И держала до сих пор, хотя Зоя уже лет десять была на пенсии.
– Кому я могу тут еще доверять, Зоя? – выкатывала на нее блеклые глаза хозяйка завода. – Этим молодым профурсеткам? Да они за сотню долларов юбку задерут перед любым конкурентом. Они сдадут все секреты за дорожку кокса! Поработай, поработай пока…
А ведь еще полгода назад хотела уйти. И уехать хотела. Подальше от этих мест. Подальше от этих людей. И от Киры Сергеевны подальше. Она так устала от ее секретов. От ее денег, которые ежемесячно получала сверх своей зарплаты. Зачем они были ей нужны – ее деньги? Куда она могла их потратить? Она жила одна. У нее не было семьи. Никогда! Не смогла создать, гробя все свое время на Киру и ее семью. Оставалась после работы, подчищала, подделывала документы. В выходные выходила, чтобы никто не видел, чем она занимается. Отпусков не брала. А вдруг она понадобится!
Дура! Какая же она дура! Профукала свою жизнь. И чего ради? Ради того, чтобы теперь трястись в кожаном кресле от страха? Верочка на пятки наступает, рвется на ее место. Главный ее во всем поддерживает. Считает, что молодым, перспективным надо давать возможность проявить себя. А старикам пора на покой. К слову, погибший Илья Николаевич тоже так считал. И не раз на совещаниях намекал Зое, чтобы она готовила себе преемника. А она все тянула и тянула. Тянула и тянула. Дождалась, старая корова?
Она распахнула глаза, нашарила на столе мобильник и набрала Киру.
– Простите меня, Кира Сергеевна. Ради бога простите, что беспокою, – едва не плача, принялась она извиняться. – У вас там горе, а тут я…
– Говори, Зоя, – вздохнула хозяйка завода. – Горе мое никуда не денется. Переждет несколько минут. Что стряслось?
– Звонили из полиции.
– Оно и понятно. Теперь всех станут трепать. Почему тебе? Илью ты почти не знала. Мало с ним общалась. Странные они – менты эти. – Она очень тихо выматерилась. – Не переживай. Скажешь про Илью, что знаешь. А ты ведь ничего не знаешь, так?
– Так. Так, Кира Сергеевна. Только они не про Илью Николаевича хотели спросить.
– Да? – Кира засопела. – А про кого же?
– Их интересует Пантелеев.
– Кто, кто?! – И мат зазвучал громче. – При чем тут какой-то Пантелеев?!
– Я не знаю! Они просили предоставить им документы. То есть его личную карточку со всеми выписками. Приказами о приеме и увольнении. И так далее.
– Что ты ответила?
– Нет.
– То есть?
– Они спросили: это возможно? Я ответила: нет. И положила трубку.
– А вот это ты зря, Зоя. Станут искать подвох, мусора эти. Зря. Они же все равно придут. Как станешь объясняться? Чем был обусловлен отказ?
– Тем, что в частном порядке выемка документов невозможна. Только по запросу прокуратуры.
– Молодец! – выпалила, едва дослушав, Кира. – Не зря я тебя столько лет там держу! Не зря мой хлеб жуешь, Зойка! Молодец!
– К тому же документы в архиве. Архив на другом конце города. Да и бояться нам нечего, Кира Сергеевна, там комар носа не подточит. Все законно.
– Еще раз молодец.
В трубке послышалось что-то схожее с ее коротким смешком. Но Зоя сочла, что ей показалось. Не могла сейчас Кира веселиться. Не до этого ей.
– Мне съездить в архив за документами?
– Не надо. Гарик съездит. И доставит все тебе сам. Завтра привезет. Да, и если позвонят они еще раз… Пусть и без официального запроса, не дерзи им. Пусть смотрят. Там же все чисто.
Там все чисто. Там все чисто или почти чисто. Она помнила этого Пантелеева. Хорошо помнила. Принимала и увольняла сама лично. Только вот принимала она его по всем правилам, а увольняла…
Зое день показался бесконечным. Она не знала, чем себя занять. То, что запланировала, сделала очень быстро и вторую половину дня изнывала от безделья и тревоги.
Что сейчас за работа-то, прости господи! Все компьютеризировано. В программе две кнопки нажмешь, программа сама за тебя все сделает. Это не раньше, когда слепли от груды бумаг, которые приходилось заполнять вручную. Сейчас все не то. Сейчас так бы не получилось, подумала она вдруг. Сейчас бы задним числом не уволила. А если бы в программе она что-то изменила уже потом, то спецы быстро нашли бы эти исправления.
