– А вы как давно здесь живете? – спросил Саша.
– Лет пятнадцать.
– Понятно. А кто дольше вас здесь живет. Есть соседи, которые уже жили, когда вы вселились?
– Знаете, нет, – ответила дама, подумав. – Нас из общежития семейного сюда переселяли. Здешних – в новостройки.
– То есть вас из общежития переселили в квартиры тех жильцов, которым дали новые квартиры? Я правильно вас понял?
Саша полностью перехватил инициативу в свои руки. Эва не противилась. Он местный. Говор характерный выдает. Люди охотнее идут на контакт с соотечественником, а она залетная. Да еще вырядилась. Даме, к примеру, она сразу не понравилась. Та настойчиво демонстрировала Эве свою спину.
– Правильно. – Дама отчетливо выругалась. – Мы-то не люди! Нас-то можно и в старье! А им, вишь, новое жилье.
– А какой микрорайон?
– А я-то откуда знаю, – возмутилась дама. – Иди в ЖЭК. Там точно скажут.
В ЖЭКе, который расположился в трехкомнатной квартире на первом этаже одного из старых домов, слова дамы в точности подтвердили. И даже сочли вполне законным вручить Эвелине без санкции и запроса список жильцов с их новыми адресами.
– Спасибо вам огромное, – улыбался во весь рот Саша, раскланиваясь перед пожилой паспортисткой. – А то проездили бы еще два дня. А коллега с Большой земли на самолет спешит.
– Из самой Москвы к нам? Или откуда? – покивала паспортистка. – Надо же… Что же это за дело-то такое важное.
– Очень, очень важное, – щебетал Саша, тесня Эвелину к выходу. – А еще хотелось москвичке наши места показать. Красивые! А то пришлось начинать с кладбища.
– Иди ты, – округлила глаза пожилая женщина и, не вставая с места, одернула тесный трикотажный пиджак. – И кого же вы там навещали? Если не секрет?
– Не секрет – Пантелееву Ларису Васильевну, – решила выйти из Сашиной тени Эвелина.
– Пантелееву? – Глаза женщины открылись еще шире. – А зачем же вам список бывших жильцов понадобился, если ваша главная задача на том свете?
– Понимаете…
Эвелина, пропустив мимо ушей разочарованный вздох Саши, прошла от двери к столу паспортистки. Заглянула в старомодную табличку, выставленную на самый край стола.
– Понимаете, Валентина Викторовна, нам совершенно точно известно, что у нее не осталось родственников, но кто-то ухаживает за ее могилой. Кто-то, кто хорошо ее знал. Нам необходим этот человек, чтобы задать несколько вопросов.
– И что за вопросы? – Валентина Викторовна принялась прибирать бумаги на столе, выставив Эвелине под нос тугой пучок седых волос на макушке.
– Вопросы о ее семье. О ее муже. О ее дочери.
– Вы вроде сказали, что у нее не осталось родственников, а говорите про мужа, про дочь. – Валентина Викторовна тяжело поднялась из-за стола и медленно пошла к несгораемому шкафу в дальнем углу кабинета. – Есть, выходит, родственники-то?
– Выходит, есть, но как будто и нету.
Эвелина наблюдала за тем, как паспортистка открывает тяжелые лязгающие двери, роется на полках в папках. И боялась мечтать о том, что пожилая женщина сейчас достанет документ, который все-все сможет объяснить. Или подтвердить подлинность личности нынешнего Пантелеева. И у них с Петровичем одним делом будет меньше. То есть они перестанут подозревать странного пенсионера в причастности к убийству будущего зятя. Перевернут эту страницу и забудут. Двинутся дальше.
Но Валентина Викторовна разочаровала. С прежним металлическим лязганьем дверцы несгораемого шкафа захлопнулись. Тяжелой шаркающей походкой паспортистка вернулась на место. Тронула тугой пучок седых волос на макушке. Глянула на Эвелину с подозрением.
– Как это так? Выходит, есть, но как будто и нету? Что это значит?
– По документам у Ларисы Васильевны есть дочь – Лада. И муж, то есть вдовец – Пантелеев Иван Митрофанович. Шестидесяти шести лет.
– Гм-м… – хмыкнула Валентина Викторовна и покрутила головой. – Жив, значит.
– Вы их знали?! – ахнула Эвелина и чуть не захныкала от счастья.
Нет, ну должно же ей было повезти в этом городишке! Непременно должно было повезти! Не зря она сюда притащилась.
– Знала, – нехотя призналась Валентина Викторовна. – Я тут всех знала. В этом ЖЭКе всю свою жизнь проработала паспортисткой. Всех по имени и в лицо. Н-да… Лариса болезненной была. Болячки за болячками, то одно, то другое. Уехала, потом вернулась. Прямо быстро. Даже выписаться не успела. Месяца четыре ее не было. И вот она – явилась. С мужчиной. Сказала, что муж. Но паспорт я не проверяла. Она его прописывать не стала. Он недолго тут пожил. Где-то с месяц. И пропал. Она снова начала кататься взад-вперед. Уедет, месяца два, а то и три ее нет, снова появится. То с ним, то без него.
– А работала где? – вставила Эвелина.
– А нигде она тут не работала. Никто не брал с ее болезнями. Кому охота больничный оплачивать. Я похлопотала, взяли ее после декрета сюда, полы мыть. Да недолго проработала. Померла.
– А муж?
– А что муж? Он тут и не появился ни разу. Сначала катался, катался, а потом пропал. Еще до ее родов пропал. Я уж потом только узнала, что она браком законным сочеталась. Свидетельство о браке случайно в руки мне попало. А в паспорте отметки не было, да. И паспорт она поздно поменяла. Уж перед самой смертью своей.
– А девочка? – Сердце бухало у Эвелины так, что оглушало.
– Какая девочка?
– Дочь? Дочь Ларисы куда подевалась?
– Так приехал какой-то родственник мужа и забрал.
– Родственник?
– Родственник, да. Муж так и не появился. Может, бросил ее. Может, сгинул, не знаю. Она не делилась… Лариска, может, и загнулась с тоски. Все плакала и плакала. Обопрется о швабру, бывало, и ревет. – Валентина Викторовна подперла морщинистую щеку кулаком, вздохнула. – Жалела я ее. Потому и могилку не бросаю.
– Это вы? Вы ухаживаете?
– Да. Больше некому. Родственников нет.
– А родственник мужа? А дочь?
– Не видела я дочери ни разу. Здесь не видела! – Паспортистка гневно ткнула пальцем в свой стол. – И родственник мужа больше не появился. Дочку Ларисину забрал и исчез. Где он, кто он – ничего не знаю.
– А узнать его смогли бы?
– Не могу сказать. – Ее широкие плечи под тесным трикотажным пиджаком, давно вышедшим из моды, шевельнулись. – Давно это было. Около двадцати лет прошло.
– Взгляните.
Эвелина достала из сумочки фотографию настоящего Пантелеева, которую удалось отыскать в архивах паспортного стола. Положила ее перед Валентиной Викторовной.
– Вы узнаете этого человека?
Она смотрела на фото не больше тридцати секунд.
